Джейк несколько раз обошел квартиру, убеждая себя в том, что это неправда. Лила не могла уйти! Он вспомнил их встречу в больнице и похолодел. Они случайно увиделись в те минуты, когда Лила уже ушла из его жизни, когда она больше не принадлежала ему.

Он поехал обратно, надеясь застать Хейзел, с которой Лила, по-видимому, была знакома, но ему сказали, что каких-то четверть часа назад женщина покинула больницу. Джейк не знал ни ее адреса, ни кто она такая: ее след растаял, как туман в свете зарождавшегося утра. Тогда он отправился к Унге.

Индианка не могла ответить, где Лила, зато подтвердила его опасения:

— Она ушла, Джейк. Она давно собиралась уйти.

— Почему она это сделала?!

— Этого я не знаю. Это можешь знать только ты.

Конечно, он догадывался, как знал и то, что никогда бы не бросил и не прогнал Лилу. Она сама сделала выбор, тем самым предоставив ему свободу.

Джейк простился с Унгой и пошел по просыпавшейся набережной. Гремели и шлепались в воду якоря, наперебой кричали и переругивались лодочники и матросы. Море было таким, каким оно бывает по утрам: без единой морщинки, без малейшей ряби, гладкое и прозрачное, как зеркало, под безмятежным небом, присыпанным золотисто-розовой пудрой зари.

Было слишком рано для того, чтобы пить, но Джейк чувствовал себя слишком растерянным и усталым. Он не хотел возвращаться в опустевшую квартиру, ему хотелось немного прийти в себя.

Он вошел в один из дешевых кабачков, какие давно не посещал, и опустился на стул. В помещении никого не было, кроме однорукого мужчины, сидевшего за столом в углу перед стаканом виски; очевидно, завсегдатая. Джейк не обратил на него внимания. Едва ли не две трети оставшегося в живых мужского населения страны имело непоправимые увечья. Количество одноногих, одноруких, одноглазых превосходило все мыслимые пределы. И хотя Джейк относил ампутацию к последнему средству лечения ран, он не знал, как бы ему пришлось поступить на войне.

Он отвернулся от однорукого посетителя и забыл о нем.

Джейк думал не о напоминавших ночное облако волосах Лилы, не о похожих на черный жемчуг глазах, не о ее беспокойной красоте и тихой силе, и не о страстных объятиях. О том, что в его отношении к нему, так же, как в негритянских песнях, не было ни одного придуманного слова, ни одной фальшивой ноты. И начинал понимать, что ему придется начинать новую жизнь со старым сердцем.

— Тоже страдаешь от ранней жажды, приятель? — послышался насмешливый голос.

Джейк раздраженно передернул плечом, а потом, уловив в интонации говорившего что-то знакомое, поднял взгляд и остолбенел.

На него смотрел Барт, такой же, как прежде, не считая того, что сейчас в его взгляде было куда больше безнадежности и боли, а на месте правой руки болтался пустой рукав.

— Ты?! — воскликнул Джейк. Он вскочил с места, опрокинув стул, бросился вперед и заключил друга в объятия.

— Я. Не ожидал меня встретить?

— Еще бы! — Джейк чувствовал, как в его душу, словно влага в пересохшую землю, вливается волна радости. — Ты на свободе?! Как тебе удалось?

— В последние месяцы войны было некому воевать, и командование армии южан бросило клич по всем штатам: сражайся, кто может! Заключенным тоже предлагали вступить в армию — в обмен на освобождение. Я был одним из тех, кто согласился. Сначала хотел сбежать, а потом… что-то увлекло. Меня ранили в руку, рана загноилась, и доктор сказал, что надо отрезать. Пилили по живому, я едва не умер. Может, если б умер, было бы лучше.

— Как ты очутился в Новом Орлеане? — спросил Джейк, не обращая внимания на последнее замечание.

— Сам не знаю. Когда мы жили на прииске, ты все твердил об этом городе. Мне не хотелось возвращаться в Сан-Франциско, и я приехал сюда.

— Барт, — промолвил Джейк, который давно не чувствовал себя таким счастливым, счастливым за другого человека, — ты сумасшедший! Сидишь здесь и спозаранку пьешь виски, тогда как Унга вынуждена в одиночку справляться с двумя мальчишками!

— Унга? — тупо произнес Барт. — Где она?

— Здесь, в Новом Орлеане, у моих родителей.

— Двое мальчишек? Почему?

Джейк рассмеялся.

— Надо спросить у тебя! Барт-младший родился через девять месяцев после вашей разлуки.

Взгляд Барта уперся в стол.

— Зачем я ей нужен — такой?

— О чем ты говоришь? — вскричал Джейк. — У тебя нет руки, но голова, ноги и остальное на месте! И одной рукой ты сможешь обнять Унгу и надавать подзатыльников мальчишкам, если это понадобится! Не говоря о том, чтобы сделать своей жене еще парочку таких сорванцов!

— Да, — усмехнулся Барт, — об этом я почему-то забыл. Я все вспоминал однорукого Неда Истмена из Сан-Франциско, который зарабатывал на хлеб тем, что встречал новичков и рассказывал им про жизнь на прииске. Мне бы не хотелось такой судьбы.

— Она тебе не грозит. Возьмешь участок, заведешь небольшую ферму.

— С одной рукой?

— Мальчишки подрастут и будут твоими руками.

— У меня нет денег.

— Я помогу. Выступлю поручителем при займе или сам одолжу тебе деньги. Все равно мне больше не о ком заботиться. К тому же Унга много работала на моих родителей, причем почти бесплатно, так что за мной долг.

— Не о ком заботиться? — повторил Барт. — А как же Лила?

Джейк рассказал обо всем. Он не ждал ни порицаний, ни утешений, однако Барт произнес те самые слова, которые помогли расставить все по местам:

— Я предупреждал тебя, Джейк. Когда Лила сошлась с тобой, ей было не о чем сожалеть, тогда как тебя ваша связь с самого начала тянула на дно. Она желала разделить с тобой все, все, помимо постели, но ты не был готов это принять.

— Как ты принял… с Унгой?

— В отличие от вас с Лилой мы с самого начала были на равных, хотя я не сразу это понял.

— Почему ты не пытался отыскать Унгу? — спросил Джейк, стараясь увести разговор в сторону.

— Я думал, зачем я ей теперь, пусть найдет себе другого. Такая, как Унга, никогда не останется одинокой.

Джейк покачал головой.

— Значит, ты все-таки плохо знаешь свою жену, женщину, свободную, как ветер, и вместе с тем надежную, как земля. А разве тебе не хотелось увидеть Мелвина?

В глазах Барта блеснули слезы.

— Хотелось. Я много думал об этом.

— Пойдем к ним, — сказал Джейк.

Когда они добрались до дома, где жили родители Джейка, тот ожидал, что ворота откроет мать. Он хотел подготовить Унгу к неожиданной встрече, но на пороге появилась не Кетлин, а индианка.

Женщина замерла, и Джейку невольно подумалось, что если она не напомнит себе о необходимости дышать, то наверняка задохнется. Унга поднесла пальцы к горлу, внезапно сделала глубокий вдох и… Джейк много раз наблюдал, как человека забирает смерть, — стирает краски с лица, превращая живое существо в восковую куклу, но ему не приходилось видеть, как во что-то неподвижное, окаменевшее бурным потоком вливается жизнь.