Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Делас Фана без колебаний вела свой отряд по террасе, берегу давно пропавшей реки (как сказала Пейк), довольно высоко над днищем долины. Здесь можжевельники уступили место широколистным осинам и березам, камни были устланы слоем прелой листвы. Стоянка здесь позволяла им наблюдать за громадиной армии внизу, хотя многие скрылись под пологом сосен и лиственниц. Когда Делас соорудила костерок и приготовила ужин, всё внизу утонуло в дыме и копоти.
Говер вернулся незадолго до этого, щеки и шея необъяснимо исцарапаны, словно он совал голову в терновые кусты. Рент не видел, как он переходит в форму человека, но свора Нилгхана заметила состояние брата и почему-то не решалась подойти ближе.
Спина и бедра Рента ныли. Он вонял конским потом. Сомневался, что сможет стать хорошим наездником, особенно в сравнении с ловкостью Делас Фаны. Да, ему не стать настоящим Теблором. Но эта мысль почему-то не волновала полукровку. Слишком странно, решил он, когда ты принадлежишь кому-то или какому-то месту. И в Серебряном Озере ему было не так уж худо. Бродил одиночкой, наблюдая жизнь других людей, ощущая себя призраком и вовремя замечая, когда кто-то обращает на него гнев.
Даже пешим он легко избегал почти всех камней. Но и брошенные метко почти не вредили ему. Мелкие синяки, ссадины. Если бы не случившееся с матерью, он мог бы так и жить там. Это не было бы счастливой жизнью... но счастье дело ненадежное, пропадает в один миг. Как будто его и вовсе не было.
Если подумать, он запомнил мало счастливых людей. Ни здесь, ни там. Дети - да, но они растут и лица становятся серьезными, глаза холодными и дерзкими. Значит, в определенном возрасте нечто происходит. Что-то тайное, ночное, как у Теблоров. Когда отрезают счастье, и взамен к душе пришивают правильное знание о мире.
- Ночью прозвучат слова.
Моргнув, Рент смущенно поднял голову. Говер присел напротив, на толстых губах застыл жир от мяса. Нилгхан наконец превратился и грыз сочную кость, руки и лицо блестели. Делас Фана села на седло и держала в руках потертую кружку с горячим чаем. Пейк Гилд чистила и расчесывала лошадей. И, наконец, выводок Грыза окружил стоянку кольцом.
Рент наморщил лоб: - О чем ты, Говер?
Но внимание Говера было обращено на Делас Фану. - Кланы Черных Жекков на востоке, на берегах великого озера. Думаю, ближе нас к селению Бринжерова Стопа. Сейчас они там.
- Откуда узнал? - спросила она.
Нилгхан прорычал: - Думаю, подушка нашептала.
- Просто знаю. - Говер не повернул к брату головы. - Когда армия разделится?
- Утром. Некоторые роды Теблоров нетерпеливы. Они пойдут в авангарде и, если врагов мало, не замедлят с атакой. Воины жаждут пролить первую кровь новой войны.
Лицо Говера омрачилось. - Это уже случилось. Напали на Серебряное Озеро.
- И опять твоя осведомленность удивляет, владыка Говер.
- Сука-Война, - бросил Нилгхан. - Она вернулась, если вообще уходила. - Он сверкал глазами. - К чему твои обманы?
- Я молчал бы, если бы не ее аппетиты. Она давно имеет дело с Тоблакаями, то есть Теблорами. И с саэмдами. Если божество желает выжить, ему следует быть настороже. Я сделал то, чего она пожелала.
- И какие вести о битве при Озере? - спросила Делас Фана.
Говер пошевелил плечами. - Битва. Городок сожгли дотла.
Слова были простыми, но утонули в Ренте, не породив всплеска. Он понял, что сжался, хватая руками колени.
- Хотелось бы знать больше, - настаивала Делас. - Ты сказал "битва", не "резня".
- Да. Но могу и ошибаться.
- Кто победил?
- Никто, - буркнул Говер. - Побед не будет. Не в этой войне. Я удержу Черных Жекков в стороне. Нужно идти на юг, и быстро. Лучше избегать встреч, с друзьями ли, с врагами.
Нилгхан резко вскочил. - Не так назвали богиню!
- Богиня видела полей брани больше, брат, чем ты разгрыз мелких косточек. Она стояла на поле, белая шкура в крови, и взвешивала цену победы, давясь от горькой лжи. Проклинала тех, что пляшут на костях, и скорбела, видя тоску в глазах выживших. Она знает войны, брат. Знает, похоже, слишком хорошо.
- Чего она хочет от нас? Чтобы мы таились в каждой тени до самого Мотта?
Кустистые брови Говера поднялись. - Мотт? Если нас туда ведут, то да. Придется скрываться до самых стен Мотта. Тут дело не в победе. Дело в выживании. Если я проведу кланы, не оставив позади ни одного трупа, я одержу победу!
- Бросаю вызов твоей власти!
- Правда, Нилгхан? Ты столь дерзок, хотя Сука-Война ныряет во сны, в самый наш рассудок, и шепчет о вечности ужасов? - Он начал вставать. - Если таково твое желание, быть по...
Рент понял, что кладет руку на плотное плечо Говера, заставляя сесть. - Я хочу того же, владыка Говер, - сказал он. - Без мертвых друзей, без мертвых семей. Нилгхан, разве Жекки тебе не семья? Не родня? Кого же ты готов принести на алтарь войны, выдуманной Элейдом Таросом?
Челюсть Нилгхана отвисла. - Речь не ребенка, - хрипло шепнул он.
- Дамиск мертв, и моя мать. А я мог спасти их.
- Ага, ребенок возвращается.
Рент разгневался, но кипящая злость быстро пожрала себя, оставив то ледяное спокойствие, что заставило застыть весь мир, закалило нервы и замедлило дыхание. Рука нашла нож.
- Прекрати! - бросила Делас Фана.
- Не твое дело. - Нилгхан смотрел на Говера. - Власть...
- Там, где и должна быть, - прервала его Делас. - Ты совсем не думаешь, Нилгхан. Это всё - долины, низины - будут поглощены потопом. Мы, Теблоры, бежим от неминуемого бедствия, что уничтожит наш мир. Вообразил, твоя богиня войны слепа? Она велела Говеру спасать народ, что он и пытается сделать. Будя рядом, и шансы возрастут неимоверно. Дерись с ним, и Черные Жекки умрут. Помысли же, какую награду дарует тебе богиня после смерти.
- Я воин!
Рент вздохнул. - Сядь, Нилгхан. Бросишь вызов брату у стен Мотта, где бы этот Мотт ни был. Прошу вас, довольно споров. Я пройду до Серебряного и похороню мать, если от нее остался лишь пепел. Но это мой путь. Если мчится потоп, я веду вас не туда, куда следует. Я уже не боюсь одиноких скитаний и буду
