Я привык думать, у нас тут плохо.

Я улыбнулся ему. Америка , заявил я ему так спокойненько, что это по сути такое? Мусор, выметенный из всех стран, включая и нашу. А что, разве это не верно? Истинный факт.

Коррупция, дорогой сэр. Да, еще бы, везде, где пахнет деньгами, найдутся охотники до поживы.

Заметил, как он смотрел на мой редингот. Костюм – первейшее дело[1017]. Самое главное иметь элегантный вид. Действует безотказно.

– Ба, Саймон! – сказал отец Каули. – Как делишки?

– Вижу старину Боба, – произнес, останавливаясь, мистер Дедал.

Мистер Кернан, задержав шаги у парикмахерской Питера Кеннеди, с большим одобрением оглядел себя в наклонном зеркале. Что говорить, щегольской сюртук. От Скотта с Доусон-стрит. Вполне стоит полсоверена, что я за него отдал Нири. Сшить такой новый не меньше чем три гинеи. А как отлично сидит. Небось от какого-нибудь денди из клуба на Килдер-стрит. Вчера Джон Маллиган, управляющий Гибернийским банком, так на меня уставился, на мосту Карлайл, как будто хотел припомнить.

Хо– хо! С этими господами нужно держать марку. Коммивояжер-джентльмен.

Рыцарь больших дорог[1018]. Так как, мистер Кримминс, не окажете ли вы нам снова честь вашим заказом, сэр. Чаша, что веселит, но не опьяняет, как говорится в старой пословице.

Мимо Северной стены и набережной сэра Джона Роджерсона, мимо судов и якорных цепей, плывя на запад, проплывал кораблик, скомканный листок, покачиваясь на волне от парома. Илия грядет.

Мистер Кернан бросил прощальный взгляд на свое отражение. В лице багрянец, да. Седеющие усы. Вернувшийся из Индии офицер. Браво расправив плечи, он двинулся вперед, обутые в гетры ноги легко несли коренастый торс. Это там не брат Лэмберта, Сэм? А? Никак, он. Просто чертовски похож.

Нет. Ветровое стекло автомобиля блеснуло на солнце. Из-за вспышки. Но чертовски похож.

Хо– хо! Жаркие пары можжевелового сока согревали его дыхание и внутренности. Славно пропустил рюмочку джина. Фалды его редингота подмигивали под ярким солнцем в такт его грузной походке.

Вон там Эммет был повешен и четвертован[1019]. Черная засаленная веревка.

Собаки еще слизывали кровь с улицы, когда жена лорда-наместника проезжала там в своем экипаже.

Минутку. А похоронили его где, у святого Мичена? Хотя нет, ведь было в Гласневине погребение, в полночь. Внесли тело через потайную дверь в стене. Теперь и Дигнам там. Помер, не успели оглянуться. Что поделаешь.

Лучше здесь повернуть. Обогну.

Мистер Кернан повернул и начал спускаться по наклонной Уотлинг-стрит, где на углу был зал ожидания для посетителей Гиннесса. У складов Дублинской винокуренной компании стояли дрожки без седока и без кучера, вожжи привязаны к колесу. Это же чертовски опасно. Какая-нибудь деревенская дубина из Типперери подвергает опасности жизни граждан. Стоит лошади понести.

Дэнис Брин со своими фолиантами, устав ждать больше часу в конторе Джона Генри Ментона, увлекал свою жену через мост О'Коннелла, направляясь в контору Коллиса и Уорда.

Мистер Кернан подошел к Айленд-стрит.

Времена смуты[1020]. Надо бы попросить у Неда Лэмберта воспоминания сэра Ионы Баррингтона[1021]. Когда смотришь на всю эту старину сейчас, с неким ретроспективным упорядочением. Картеж у Дэли. Шулеров тогда не водилось.

Одному пригвоздили руку к столу кинжалом. Где-то тут лорд Эдвард Фицджеральд ускользнул от майора Серра[1022]. Конюшни за особняком Мойры.

Чертовски славный был джин.

Блестящий молодой храбрец. Да еще из такого рода. А этот негодяй, этот самозваный помещик в лиловых перчатках[1023], выдал его. Конечно, они боролись за неправое дело. Им выпал злой и смутный век[1024]. Прекрасное стихотворение Инграма. Они были настоящие люди чести. Бен Доллард с таким чувством поет эту балладу. Мастерское исполнение.

При осаде Росса отец погиб[1025].

По набережной Пембрук проследовал кортеж мелкой рысью, форейторы мерно подскакивали – скок-скок – на седлах, на седлах. Рединготы. Кремовые зонтики.

Мистер Кернан заторопился, тяжело отдуваясь.

Его Сиятельство! Вот ведь не повезло! Какой-то секундой опоздал! Вот черт! Такая жалость!

Стивен Дедал наблюдал сквозь подернутое паутиной окно, как пальцы ювелира ощупывали потускневшую от времени цепочку. Пыль подернула паутиной окно и полки витрины. От пыли потемнели усердные пальцы с ястребиными когтями. Пыль дремала на тусклых завитках бронзы и серебра, на ромбиках киновари, на рубинах, изъеденных проказой винно-темных камнях.

Все это рождено во мгле червивой земли, холодные искорки, огоньки зла, светящие во тьме. Где падшие архангелы срывали звезды со своего чела[1026].