Шли дни, тянулись недели, но ничего не происходило. И Аббасов решился. Он сменил пароль к ящику и отправил на старую почту Полунина короткую, но эмоциональную просьбу выйти на связь. Уверенности, что тот ответит, было мало. Но Аллах возблагодарил штабс-капитана за терпение. Через два дня с неизвестного адреса, недавно открытого на бесплатном английском почтовом сервере, пришло письмо безобидного содержания, даже не очень понятно от кого и кому обращенное. Оставалось не спугнуть Полунина. Поразмыслив над ответным посланием, Аббасов выбрал более сдержанный тон. От имени Карины он поведал о свалившихся на нее бедах и придумал драматическую историю про то, как ей открылось, что Арчибальд жив. Начало диалогу было положено. Штабс-капитан казался себе опытным пауком, который плел искусную паутину, а его жертва не замечала, что ее затягивает в смертельную ловушку.

Аббасов сожалел, что не простился с женой, ничего ей не объяснив. Он хотел позвонить, но слишком велик был риск, что телефон прослушивают. Оставить записку? Это было бы как-то не по-мужски. Его долг — пойти и сделать, что задумал. Она все поймет, когда узнает. Не зря же столько лет прожили вместе…

* * *

Леонид Семенович Полунин не мог не заметить, что Арчи сильно нервничал перед вылетом. Племянник находился во взвинченном состоянии и мог все испортить. Нужно было срочно что-то предпринять, и он потащил молодого человека в бар в дальнем конце зала ожидания. Пара джиллов шотландского виски несколько поправила положение, а пинта лагера довершила начатое: Арчи осоловел и расслабился.

Пассажиров набралось чуть меньше сотни. Большую часть среди них составляли бывшие россияне, которые летели на историческую родину по делам нынешних работодателей: наступила пора защищать финансовые интересы на территории Триумвирата. Боссы многих европейских компаний обеспокоились тем, что происходит в стране, до последнего времени остававшейся главным поставщиком необработанного сырья. Несколько мелких восточноевропейских штатов уже остались без газа. Лоббировать исполнение контрактов следовало на месте, но никто из топ-менеджеров не планировал собственными руками таскать каштаны из огня. Для этих целей лучше подходили русскоязычные сотрудники, причем нередко даже не из числа высшего руководящего состава. Неудивительно, что в салоне «боинга» царила атмосфера всеобщего уныния. Люди вертели головами по сторонам, обменивались тяжелыми взглядами и печально вздыхали в унисон.

Полунины выдавали себя за пару таких же бедолаг, которых сослали в Россию. Вот только в отличие от остальных пассажиров они не казались обреченными. Накаченный алкоголем Арчибальд вызывающе громко захрапел почти сразу, как пристегнулся в кресле. Соседи оборачивались и смотрели: кто-то — с завистью, а кто-то — с ненавистью.

* * *

В распоряжении Леонида Семенович оказалось достаточно времени, чтобы все обдумать, пока они предавались праздному безделью в загородном доме, который для них арендовала Пенелопа Джонстон. Без особого успеха он пыхтел над учебником английского языка и отмахивался от подсказок Арчи. Коростель мрачно слонялся из комнаты в комнату и бродил по окрестным холмам. А потом стал пропадать целыми днями. На вопросы отвечал уклончиво и вообще напустил на себя таинственный вид. Полунины терялись в догадках, что происходит. «Мне все это не нравится», — качал головой Арчи. Не согласиться с ним было трудно. Бог его знает, сколько так могло продолжаться, но однажды Коростель вернулся под вечер, без слов отправился в свою комнату и принялся собирать вещи. Он объяснил им, что нашел жилье и переезжает в город. «Теперь у меня есть работа», — сказал он. В полной мере насладившись произведенным эффектом, Коростель окончательно добил их, сообщив, что его взяли заместителем начальника службы безопасности «Феникса».

После его отъезда на вилле стало совсем тоскливо.

Арчи посмурнел. Из России приходили противоречивые новости. Его расчеты, что страна, как по мановению волшебной палочки, очистится от скверны, оказались слишком оптимистичными.

Леонид Семенович не воспринимал всерьез идею племянника, но вслух об этом не говорил. Он был уверен, что парень совершил огромную глупость, променяв самое большое наследство в истории на удовлетворение подростковых комплексов по изменению мироустройства к лучшему. Жизненный опыт Полунина к подобным глупостям не располагал. Он никогда не пытался грести против течения. Законопослушным гражданином его не назовешь, но и борцом с системой он себя не считал. Все свои схемы Леонид Семенович проворачивал с одной целью. От мамочки, что ли, Арчибальд набрался этой ерунды? Сколько сил ушло, чтобы вдолбить ему в голову, что в Лаборатории они людей не убивали, а дарили им избавление. Ну, хорошо, не дарили, а продавали. Это уже несущественные детали.

Что-то размяк я, размышлял Полунин. Раньше отхлестал бы по щекам, дал пару поджопников, взял ситуацию под контроль, и джонстонову суку они сейчас вот где держали бы! А вместо этого надумал потащиться следом за сопляком туда, откуда всю жизнь мечтал вырваться и вроде бы вырвался уже…

«Да вы с ума сошли! — воскликнул Коростель во время очередного воскресного визита на виллу, когда Полунин признался, что они скоро уезжают. — Ладно этот молокосос! Умные люди сейчас сваливают из России, а не наоборот! Вам, Леонид Семенович, там делать нечего. Там сейчас такое закрутится. Пусть он катится на все четыре стороны. А вы оставайтесь. Я вам помогу. Возьму помощником. Работы у Пенелопы — выше крыши».

Предложение Коростеля удивило его, но не изменило планов. Полунин вежливо поблагодарил и не стал объяснять причину отказа. Не вспоминать же ту ночь, когда Арчи выбрал, кому — отцу или дяде — жить, а кому умирать.

* * *

Искаженный женский голос сначала проскрипел что-то на английском, а затем уже по-русски объявил посадку и попросил пристегнуть ремни. Серебристое крыло накренилось, и внизу проплыл белесый панцирь Финского залива, нарезанный ледоколами, словно праздничный пирог. Корпус самолета задрожал, скрипнули кресла, двигатели загудели на полтона ниже, а затем «боинг» выровнялся.

Полунин дождался момента, когда шасси с резким толчком коснулись посадочной полосы, и только после этого разбудил Арчи. Тот встрепенулся, открыл покрасневшие глаза и часто заморгал, не соображая, где находится.

— Сели?

Полунин кивнул. Племянник вздохнул с облегчением.

Как только аэробус остановился, в проходе между кресел образовалась очередь. Пассажиры разминали затекшие ноги. Стюардессы открыли входной люк, и внутрь ворвался колючий морозный воздух. Те, кто положили теплую одежду в ручную кладь, быстро натянули куртки и пальто, завернулись в шарфы и спрятали уши под шапками.

— Как будто и не уезжали никуда, — улыбнулся Арчи.

Автобус подогнали к трапу. Со стороны пассажиры, осторожно соскальзывающие по ступенькам и запрыгивающие в шаттл, напоминали стаю пингвинов, которые гурьбой спускаются к берегу и сами бросаются в распахнутую пасть гигантского кашалота. Полунины последовали примеру остальных.

Внутри не хватало места, народ толкался, и, пока добрались до дверей аэропорта, дядю и племянника растащило в разные стороны. Сколько ни сопротивлялся Леонид Семенович, его вынесло потоком в первых рядах. Он только помахал Арчи, а его уже прижали к прозрачной кабине таможенного контроля. Равнодушный таможенник за стеклом даже не притворялся, что его интересует паспорт Полунина: открыл, шлепнул печать, закрыл, — следующий! Пожав плечами, Леонид Семенович прошел зал прилета и обернулся. Арчи застрял в очереди. Полунин помялся немного и решил пока сходить в уборную.