Как события развивались дальше, сказать трудно. Но я склонен верить, что в этом небольшом лесу и вправду творилась сказка, — как ни ужасен был случай, который положил ей начало. Был ли девушке по имени Хедвига еще прежде знаком солдат, которого она спасла и за которого после вышла замуж, или она ненароком оказалась на месте происшествия и знакомство их завязалось в ту ночь, — этого мы, вероятно, никогда не узнаем. Но мне кажется, что эта Хедвига — героиня и она заслуженно стала женой человека, который сделался в некотором роде героем. Она поступила смело и мудро. Она уговорила часового вернуться на свой пост, где уже ничто не будет связывать его со случившимся: он окажется лишь одним из самых верных и дисциплинированных среди полусотни часовых, стоящих поблизости. Она же осталась подле тела и подняла тревогу, и ее тоже ничто не могло связывать с несчастьем, так как у нее не было и не могло быть никакого огнестрельного оружия.

— Ну и, надеюсь, они счастливы, — сказал отец Браун, весело поднимаясь.

— Куда вы? — спросил Фламбо. — Хочу еще разок взглянуть на портрет гофмейстера, того самого, который предал своих братьев, — ответил священник. — Интересно, в какой мере… интересно, если человек предал дважды, стал ли он от этого меньше предателем?

И он долго размышлял перед портретом седовласого чернобрового старика с любезнейшей, будто наклеенной улыбкой, которую словно оспаривал недобрый, предостерегающий взгляд.

Честертону предложили кончить рассказ об убийстве, тем самым разрешив его загадку. Ему послали начало рассказа, написанного от лица Джона Баррингтона Коупа, молодого англиканского священника из сассекского городка. Здесь мы приводим только схему, «краткое содержание» письма, которое тот пишет отцу Брауну (это и есть начало рассказа).

Джон Баррингтон Коуп обручен с Харриет Даннингтон. У нее есть сестра Ивлин и брат Саутби. Отец их — баронет, сэр Борроу Даннингтон.

Словом, 24 июля Коуп узнал, что Ивлин убита.

Он думает, что убийство как-то связано с братом. Тот с детства огорчал отца своим легкомыслием, а позже попал в тюрьму за подлог. Незадолго до этого его приятель Кеннингтон сделал Ивлин предложение, но отец запретил и думать об этом браке. Саутби тщетно пытался его уговорить.

Полтора года, протекшие с того времени, Кеннингтон выражал свою преданность семье и снова просил руки Ивлин. Теперь она отказала ему сама, хотя Коупу ясно, что она его любит.

Кеннингтон посетил в тюрьме Саутби и рассказал его сестрам, что он подружился там с неким Местером, «очень веселым человеком». Как выяснилось позже, тот предлагал Саутби бежать. Вскоре разнеслась весть, что из тюрьмы бежали двое заключенных.

Коуп приходит к Даннингтонам, и они гадают, куда направится беглец. Домой явиться опасно, думают они, скорее всего, он проберется к своей тете леди Розмер. Харриет решает ехать к ней в Бат и ждать его там. Поместье сэра Борроу тем временем окружила полиция.

Наутро после отъезда Харриет дворецкий Уэлмен сообщает Коупу, что Саутби — дома, в тайнике, где когда-то прятали католических священников. Тайник этот соединен подземным ходом с колодцем в глубине парка. За день до того суперинтендент Мэтьюз обыскивал дом, но о тайнике не догадался. Отец не знает о возвращении сына.

Ивлин и Коуп идут в тайник. Ивлин советует брату довериться Кеннингтону; тот не соглашается, но посылает Коупа встретить в парке Местера, и тот передает для него письмо. Через сутки Ивлин сообщает Коупу, что Саутби ушел. В полночь дворецкий и хозяин слышат крик. Прибежав к тайнику, они видят, что Ивлин лежит на полу, окно разбито, перед дверью валяется какая-то железка, а под окном, в комнате, — перчатка капитана Кеннингтона, набитая золотом. Дверь тайника открыта. Ивлин — в ночной рубашке и в халате. Убита она холодным оружием, рана — на шее.

Дальше идет то, что написал Честертон.

Конечно, мы решили позвать сведущего человека, во всяком случае кого-нибудь потоньше, чем случайный полисмен. Однако я никак не мог никого припомнить. Точнее, мне пришел на ум следователь, который был в свое время расположен к бедному Саутби (носил странную фамилию Шрайк), но я тут же узнал, что он недосягаем, поскольку плавает на яхте в Тихом океане.

Старый мой друг отец Браун, служивший в Кобхоле, часто давал мне мудрые советы, но сейчас он телеграфировал, что приехать не может. Удивила меня ненужная фраза о том, что ключ ко всему делу — в словах: «Местер — очень веселый человек».

Суперинтендант Мэтьюз производит солидное впечатление на тех, кто с ним общался, но обычно он все-таки по-служебному сдержан, а иногда — по-служебному туп.

Судя по всему, сэр Борроу просто сражен несчастьем, что трудно вменить в вину очень старому человеку, который, каким бы он сам ни был, знал от своей семьи только беды и позор.

Дворецкому можно доверить что угодно, хоть драгоценности короны, только не идею. Харриет — слишком хорошая женщина, чтобы оказаться хорошим сыщиком. Словом, советоваться мне было не с кем. Наверное, и другие мечтали о совете; всем нам хотелось, чтобы делом занялся посторонний человек, который, если это возможно, сталкивался с похожими случаями. Конечно, никто из нас таких людей не знал.

Как я уже говорил, когда бедную Ивлин нашли, она была в халате, словно ее внезапно вызвали из спальни, а дверь тайника стояла открытой. Почему-то я ее закрыл, и, насколько мне известно, никто не открывал ее. Когда же ее открыли изнутри, я поистине испугался.

Мы с хозяином и дворецким сидели втроем рядом с той самой комнатой, где произошло убийство. Вернее, нас было трое, пока не вошел четвертый, даже не сняв фуражки. Был он крепок, молод, мне — совершенно незнаком и весь в грязи, особенно гетры, заляпанные илом и глиной местных болот. Он ничуть не смущался, чего не скажешь обо мне, поскольку я, несмотря на грязь и наглость, узнал беглеца, чье письмо зачем-то передал его другу. Вошел он, держа руки в карманах и насвистывая, а отсвистев свое, произнес:

— Опять вы дверь закрыли! А ведь знаете, что с той стороны ее открыть трудно. Я видел в окно, что Мэтьюз стоит среди кустов, спиной к дому. Подойдя поближе к окну, я тоже засвистел, но он не обернулся, даже не двинулся.

— Зря вы беспокоите старого доброго Мэтьюза, — дружелюбно сказал человек в фуражке. — Из этих служак он — самый лучший, да и устал, я думаю. Лучше я вам отвечу на любые вопросы.

И он закурил сигарету.

— Я хочу, — пылко воскликнул я, — чтобы он вас задержал!

— Ну, ясно, — откликнулся гость, бросая спичку в окно. — Так вот, задерживать меня он не будет.