Леди стремительно поднялась, сняла какое-то пыльное покрывало, свисающее со спинки кушетки, и набросила на человека.

— Он скоро придет в себя, — сказал кадаверциан, кивком указывая Босхету на дверь. — Думаю, ты сможешь объяснить ему, что произошло.

— Да, конечно. — Флора подождала, пока бетайлас выйдет. А потом вдруг посмотрела на кадаверциана пытливым «даханаварским» взглядом, явно доставшимся от телепата-учителя, обратившего ее, и неожиданно улыбнулась. — Благодарю за великодушие.

— О да! — рассмеялся Вольфгер. — Все знают о моем безмерном великодушии к смертным.

— Не к человеку, — тихо отозвалась леди. — Ко мне. Некромант понял, что именно она хотела сказать ему. Третья старейшина даханавар вовсе не была наивна, как подумалось ему прежде. Напротив, он убедился, что эта женщина очень умна и великолепно умеет использовать искренность и темперамент, добиваясь желаемого или устраняя собственные промахи. Прогулка с Вольфгером оказалась явной ошибкой, но леди великолепно ее исправила, причем кадаверциан абсолютно не сожалел об этом. Помощь Флоре была для него всего лишь капризом, который он мог себе позволить.

— Береги своего человека, — сказал некромант, улыбаясь очаровательной женщине. — Чума, в отличие от меня, вряд ли внемлет к твоим мольбам.

— Я знаю, — тихо откликнулась Флора, отводя взгляд, — поэтому предпочитаю встречаться с вами, а не с ней.

Мэтр молча взял леди за руку, поцеловал в прохладное запястье, еще раз посмотрел на спящего и вышел из комнаты.

Особняк догорал. По черному остову пробегали юркие красные огоньки. Ветер приносил с собой едкий запах гари, неуловимо напоминающий об асиман. Небо на востоке порозовело.

Босхет сидел в траве рядом с ветхим крыльцом и смотрел на лошадей, неподвижно стоящих поодаль. Услышав шаги кадаверциана, он не сделал попытки подняться и, не глядя на мэтра, процитировал:

Он прекрасный, он сильный, он мудрый,

Божество он двумя третями, человек лишь одною…

Но не знает он равных в искусстве мученья

Тех людей, что его доверены власти…[46]

— Это ты о себе? — с иронией осведомился Вольфгер.

— Нет, о тебе, — усмехнулся Босхет, садясь в седло. — Этот человек все равно умрет. Так что, может, не стоило заставлять его погибать дважды? Вряд ли эта даханаварская девчонка сумеет сохранить ему жизнь.

— Она будет очень стараться. — Вольфгер сел на своего коня и оглянулся на маленький домик.

В его окне загорелся робкий отсвет свечи… И на миг кадаверциану показалось, что он совершил ошибку, вернув Карла к жизни. Но тут же неприятное ощущение прошло. «Какой вред такому, как я, может принести дальний родственник Корвинуса? Даже не ревенант к тому же, — подумал Вольфгер, направляя жеребца в сторону леса. — Никогда это не будет в его силах».

И ошибся.

2009

Я далеко не молод. Мне не пара веков… Я повидал разное на этом свете и буду весьма изумлен, если что-то в нем еще сможет меня удивить.

Многие считают меня богом.

И, наверное, они правы.

Я олицетворяю ту самую силу, которой поклоняются. Которую боятся. Которую желают получить в союзники люди.

Меня называют слепым.

Но это — неправда.

Вижу я очень хорошо.

Вот, например, та девушка за соседним столиком. Она несчастна, одинока. Она поссорилась со своим прежним другом и теперь не знает, как найти нового. Она мнительна, стеснительна и безмерно горда.

А я мог бы слегка подправить ее унылую жизнь, подбросить на пути крошечную искорку успеха, везения, удачи. Я мог бы превратить эту одинокую дурочку в богатую наследницу, или сделать ее женой премьер-министра, или… заставить вон того молодого человека влюбиться в нее по уши. Есть крошечный шанс — если она встанет сейчас, повернется и случайно опрокинет его чашку, он подскочит, стирая с колен остывший кофе, она бросится извиняться и… Ты только догадайся встать именно сейчас!

— Опять ерундой занимаешься? — прозвучал рядом недовольный голос.

Я отвлекся, оборачиваясь:

— Привет, Фем.

Он сидел на соседнем стуле, устало обмахиваясь своим круглым зеркалом, и недовольно рассматривал меня.

Естественно, невидимый для смертных. Как всегда, по-юношески уверенный и активный, но немного утомленный. Мой брат и коллега, так сказать. Бог равновесия и справедливости.

— Тебе заняться больше нечем? — спросил он возмущенно, перенаправляя злобное пожелание хозяина ресторана, обращенное к одному из официантов («чтоб тебе пусто было!») на него же самого. Не знаю, будет ли по-настоящему «пусто» владельцу заведения — пожелание-то хоть и эмоциональное, но слабенькое, — однако некоторые финансовые трудности на ближайшую неделю тот получит. И поделом, не увеличивай негатив во Вселенной.

Замечательная работа у моего младшего брата — благородная, высоко ценимая, нужная… вот только нудная. Мечешься веками, и, может быть, один человек из миллиона сообразит, что наказали его за подлые мысли, обращенные к собственной жене.

Если вообще догадается, что наказали. А то сбросит все на слепой случай.

На меня то есть.

Не повезло, дескать, случайно оступился, и головой стукнулся тоже случайно.

И вся слава опять-таки мне. Потому как в моем кармане кроме золотых искорок-удач много черных камешков невезения. И очень часто я достаю их, не глядя…

— Ты бы лучше помог вон той женщине, — продолжил читать нотацию Фем, отражая зеркалом еще чье-то злое намерение, случайно залетевшее в кафе. — У нее трое детей, и ей не помешало бы немного удачи. А этой девице и без тебя неплохо.

— Не могу, — отозвался я легкомысленно. — Ты же знаешь. Удача слепа. Проходит мимо несчастного и выпадает счастливцу.

— Ты джокер! — сердито выкрикнул Фем, не переставая манипулировать зеркалом ни на секунду. — Пустая карта! Только и делаешь, что развлекаешься!

— Зато ты, смотрю, никогда не отдыхаешь. Это бесполезная трата времени, приятель. Твое зеркало не часто отражает добро и зло именно тому, кому предназначено. Очень многое теряется по дороге или попадает вообще не в тех.

Фем покраснел. Он очень трепетно относился к своему делу и не терпел, когда его критиковали.

— Неправда! Весь негатив возвращается обратно к тем, кто его посылает! Всегда! Только… — Он замялся, опуская глаза, и пропустил одну маленькую злобную мыслишку, которая тут же закружилась вокруг нас, примеряясь, кого бы укусить. — …Для того, чтобы восстановить справедливость, нужно время. Иногда очень много времени.