– Я никогда не был в тридцать второй квартире в Синклер-тауэрс, побойся Бога!

– Ты, может, и не был, но твои «кистоунские копы»[91] были. Несколько жильцов подтвердили, что вверх и вниз по лестнице носились четверо верзил европейского обличия. Все с толстыми задницами и заплывшими жиром мозгами, – добавил Армстронг еще более мрачно. – Должно быть, твои.

– Не мои. Нет, сэр.

– О да, твои, и эта ошибочка тебе еще аукнется. Кросс уже послал две довольно гадкие телеграммы в Лондон. Вся печаль в том, что вам ничего заполучить не удалось, а мы из-за ваших постоянных провалов имеем очередной разнос!

Роузмонт вздохнул:

– Ну чего ты пристал? У меня вот есть кое-что для тебя. – И он рассказал Армстронгу о беседе с Кейси про Банастасио. – Мы, конечно, в курсе его связей с «Пар-Кон», но я не знал, что он приезжает сегодня. Что думаешь?

Армстронг уже видел пометку о приезде Банастасио в ежедневнике Фотографа Энга.

– Интересно, – уклончиво произнес он. – Я расскажу об этом Старику. Но ты лучше приготовь для него хорошее объяснение насчет Синклер-тауэрс и смотри не сболтни, что я тебя предупредил. – Его переполняла усталость. В шесть тридцать сегодня утром он первый раз по-настоящему приступил к расследованию дела Брайана Квока.

Все было разыграно как по нотам: пока Брайан Квок еще находился под воздействием наркотиков, его переместили из чистой белой камеры в грязный сырой подвал и положили, совершенно раздетого, на вонючий тонкий матрац посреди заплесневелого пола. Потом, через десять минут после того, как еще один наркотик внезапно привел его в чувство и он вернулся к реальности, ощущая боль во всем теле, с пересохшим ртом, включили яркий свет, и рывком открывший дверь Армстронг принялся отчитывать охранника Эс-ай.

– Боже, что вы творите с суперинтендентом Квоком? Вы что, с ума сошли? Как вы смеете так обращаться с ним!

– Это приказ суперинтендента Кросса, сэр. Этот клиент…

– Должно быть, это ошибка! Плевал я на Кросса! – Он вышвырнул охранника вон и обратил все доброе расположение на Брайана. – Привет, дружище! Хочешь сигарету?

– О боже. Спасибо… спасибо. – Брайан Квок, держа сигарету дрожащими пальцами, глубоко затянулся. – Роберт, что… что происходит, черт возьми?

– Понятия не имею. Только что узнал, поэтому я и здесь. Мне сказали, что ты взял отпуск на несколько дней. Кросс совсем спятил. Утверждает, что ты – шпион коммунистов.

– Я?! Господи боже мой… какое сегодня число?

– Тридцатое, пятница, – тут же ответил Армстронг. Он ждал этого вопроса и добавил лишних семь дней.

– А кто выиграл пятый заезд?

– Баттерскотч Лэсс. – Этот вопрос застиг его врасплох. Он был поражен тем, насколько ясно по-прежнему мыслит Брайан Квок, и совсем не уверен, что секундная заминка не позволила тому раскусить ложь. – А что?

– Просто спросил… просто… Слушай, Роберт, это ошибка. Ты должен помочь мне. Разве ты не…

По условному сигналу в камеру ворвался Кросс и обрушился на Квока, как гнев Господень:

– Слушай, ты, грязный шпион, мне нужны имена и адреса всех твоих контактов. Прямо сейчас. Кто твой хозяин?

Брайан Квок, пошатываясь, встал.

– Сэр, это все ошибка. Нет никакого хозяина, и я никакой не шпион…

Кросс неожиданно сунул ему в лицо те самые увеличенные снимки.

– Тогда объясни, кто стоит на этой фотографии в Нинтоке перед аптекой твоей семьи с твоей матерью У Фан-лин! Скажешь, не ты? Твое настоящее имя – У Чу-той, ты второй сын У Тинтопа и У Фан-лин…

Оба заметили, как на лице Брайана Квока проступил шок, но замешательство длилось лишь мгновение.

– Ложь, – пробормотал он, – ложь. Я – Брайан Каршунь Квок, и я…

– Лжец, – заорал Кросс. – У нас свидетели! У нас улики! Тебя опознала твоя ганьсунь А Там!

От изумления у Брайана Квока снова перехватило дыхание, но ему почти блестяще удалось скрыть это.

– Я… у меня нет никакой ганьсунь по имени А Там. У меня…

– Ты проведешь остаток дней в этой камере, если не расскажешь нам всего. Встретимся через неделю. Лучше говори правду или я прикажу заковать тебя в цепи! Роберт! – Кросс резко повернулся к Армстронгу. – Вам запрещается приходить сюда без разрешения! – И он широкими шагами вышел из камеры.

В наступившей тишине Армстронг вспомнил, как к горлу подступила тошнота, когда он угадал написанную на лице друга правду. Он был слишком опытный наблюдатель, чтобы ошибиться.

– Господи, Брайан, – проговорил он, продолжая игру и ненавидя себя за лицемерие, – что на тебя могло найти, чтобы ты пошел на это?

– На что? – с вызовом сказал Брайан Квок. – У тебя не получится надуть меня, Роберт… Не может быть, чтобы прошло семь дней. Я невиновен.

– А фотографии?

– Подделка… Это подделка, изготовленная Кроссом. – Опершись на руку, Брайан Квок с отчаянным огнем в глазах хрипло прошептал: – Я говорил тебе, настоящий агент – Кросс. Он – агент, Роберт… Он гомосек… Он пытается подставить меня…

По еще одному условному знаку дверь резко открылась, и охранник Эс-ай холодным, официальным тоном заявил:

– Извините, сэр, но вам придется уйти.

– Хорошо, но сначала дайте ему немного воды.

– Не положено!

– Принесите воды, черт возьми!

Охранник нехотя повиновался. Когда они на мгновение остались одни, Армстронг сунул под матрац сигареты.

– Брайан, я сделаю все, что в моих силах…

Тут в камеру вернулся охранник с битой чашкой.

– Это все, что я могу предложить! – зло бросил он. – Чашку верните!

Брайан Квок с благодарностью выпил одним глотком воду, а с ней и наркотик. Армстронг ушел. Хлопнула дверь, встал на место засов. Свет внезапно погас, и Брайан Квок остался в темноте.

Через десять минут Армстронг вернулся вместе с доктором Дорном. И Кроссом. Брайан Квок лежал без сознания, в глубоком наркотическом забытьи, и видел сны.

– Вы справились очень хорошо, Роберт, – негромко произнес Кросс. – Заметили, как потрясен был клиент?

– Да, сэр.

– Прекрасно. Я тоже заметил. Никакого сомнения, как и в том, что он виновен. Доктор, в следующие двадцать четыре часа переходите на режим «сон – бодрствование» через каждый час…

– Боже, – вырвалось у Армстронга, – неужели вы ду…

– Через каждый час, доктор. При отсутствии медицинских противопоказаний. Я не хочу наносить вред его здоровью. Надо только, чтобы он стал более покладистым – на следующие двадцать четыре часа. Роберт, потом допросите его опять. Если это не поможет, поместим его в «красную комнату».