Все сталось так, как было обговорено заранее короткими, летними ночами. Согласные на операцию артельщики выехали в глухую ночь. Сначала верхом, а потом на телегах. Григорий Феоктистович, Гришка Усольцев, Иван Панов и Иван Мамаев на двух лошадях повезли муляж самородка в уездный город. Первый участок пути, до берега Кизира к поселку Зимовье, мужики преодолели быстро, без каких-то приключений. Мозг задуманной операции — Влас Бердюгин — точно рассчитал время и место возможного нападения на обозников. В светлое время суток, днем, на большаке, при большом передвижении народа вероятность грабежа маловероятна. Удобное место — поздним вечером, в сумерках, где-то на узкой тропе у реки. Так легче и быстрее заметать следы преступления. Так ли это или по-другому, нашим героям предстояло проверить на себе.

Добравшись до Зимовья, артельщики надолго задержались. Второй, самый опасный, наиболее вероятный нападению участок передвижения — вниз по реке от Зимовья до таежного поселка Кордово — Влас Бердюгин приказал проходить ближе к вечеру. Намеренно продлевая время, мужики долго искали телеги, потом чинили якобы сломанные оглобли, заново ковали лошадей. Занимаясь делом, все внимательно наблюдали по сторонам: не смотрит ли кто за ними? Если кто-то спрашивал об их дальнейшем путешествии, они охотно рассказывали свой путь. Каждый понимал, на какое опасное дело они согласились. Возможно, кто-то из них будет ранен или убит. Однако память погибших товарищей была дороже. Поэтому никто не жалел о своем решении.

Наконец-то дождавшись назначенного часа, старатели на двух телегах выехали за поселок. За поворотом реки их уже ждали. Влас Бердюгин с помощниками и десять метких стрелков под предводительством отважного десятника Карабаева быстро заняли свои места. Две подводы и люди в лодках неторопливо двинулись вниз по течению реки навстречу неизвестности.

Первые три прижима мужики и казаки проехали спокойно. Редкие встречные подводы ближе к вечеру охотно уступали им дорогу. Возчики здоровались, обменивались редкими фразами. Одни желали им доброго пути в ночь. Другие надсмехались вслед: «Куда прете? Денег много за проезд платить?». Однако никто не заметил, что рядом со второй подводой идут, прикрывая щетинистые лица платками, в женских платьях, мужики. А в лодках под брезентом прячутся стрелки с ружьями. Все происходило так, будто запоздавшие путники торопятся добраться до ближайшего населенного пункта как можно скорее. А удачливые рыбаки плавят в лодках торбы соленого хариуса.

Нервное напряжение наших героев постепенно сменилось благодушным состоянием. С небольшой скоростью подводы спокойно проезжали один прижим за другим. Лодки на видимом расстоянии проплывали поворот за поворотом. Люди ждали нападения, но ничего не происходило. Иван Панов разочаровано смотрел на Григория Усольцева: «Все зря!». Тот настороженно посматривал на скалы: «Подожди, еще осталось полдороги, все может быть».

Пробравшись вдоль четвертого прижима, первая подвода въехала в займище. Дорога углубилась в лес. Река отошла в сторону, скрылась за густыми зарослями тальников. Вдруг с воды долетел свист рябчика. Иван Зырянов на корме лодки подал условный знак пищиком: «Внимание! Опасность!» Григорий Панов остановил коня, удивленно посмотрел на сына и свояка:

— Что такое?

Те в недоумении пожали плечами:

— Не знаем. Вроде пока все ладно.

Продираясь сквозь заросли кустов, Иван вышел на берег. Иван Зырянов и десятник Карабаев на лодке в десяти шагах приостановили сплав, незаметно качнули головами за спину: знак, будьте начеку! Иван посмотрел назад. На скале, под которой они только что проехали, валил густой, темный дым от пихтовых веток. Возможно, это был сигнал тем, кто был впереди.

— Что делать? — негромко спросил Иван, пожимая плечами.

— Езжайте дальше, — все так же спокойно размахивая удочкой, ответил Карабаев. — Только не торопитесь, пропустите нас вперед.

Иван вернулся к телеге, не оборачиваясь, поправляя груз, сказал:

— Не поворачивайте головы. Сзади, на скале — костер. Может, это упреждение передним. Едем потихоньку.

Григорий Феоктистович тронул вожжи. Конь мотнул головой, пошел шагом.

От скалы, под которой они только что проехали, шагов двести. До следующего прижима — метров пятьсот. Все расстояние тропа проходит в лесу, на некотором удалении от реки. Густой ельник и пихтач скрывают воду. Лодок не видно. Вторая подвода едет где-то сзади за поворотом. Со стороны создается впечатление, что Григорий Феоктистович, его сын Иван и Гришка Усольцев спешат успеть к ночи попасть в поселок Кордово.

Они проехали половину займища. Обычная, спокойная обстановка не давала повода для беспокойства. Однако в стороне, в чаще леса, беспокойно затрещал дрозд. За ним другой, третий. В густых зарослях кто-то был.

Перед прижимом тропа медленно сворачивала под скалу, к Кизиру. Узкое место. Справа — крутая гора. Слева — река. Человеку деваться некуда. Лучшего места для засады не найти. Что подтвердилось в ту же минуту.

От скалы, из густой подсады пихтача, медленным шагом выехали трое всадников. Бородатые, угрюмые лица. Заваленные на лоб повязки для сокрытия глаз. В руках, на луках седел, готовые ружья. На поясах, в ножнах, ножи. По бокам лошадей — топоры. Их поведение не оставляет сомнения, чего они хотят. Выехав на тропу, бандиты загородили путь. Григорий Феоктистович натянул вожжи, остановил лошадь. Гришка и Иван повернулись спинами к реке, как учил десятник Карабаев: на куртках для отличия пришиты белые тряпки, чтобы при перестрелке казаки не перепутали своих и чужих.

Сзади чавканье копыт по грязи. Из тайги, в том месте, где трещали дрозды, появились еще двое верховых с ружьями, встали сзади. Один молодой, с рыжей бородкой. Другой, здоровый дядя, с пышной, черной шевелюрой на голове и знакомой густой щетиной. Наши герои сразу узнал в нем физиономию с рисунка Власа Бердюгина. Пятеро против троих — силы слишком неравны. Неизвестно еще, сколько человек сидит в кустах. Ловушка!

— Что, мужики, сами отдадите, или мы вас стрелять будем? — надменно спросил один из троих, вероятно, главный.

— Что отдавать-то? — прикидываясь простаком, ответил Григорий Феоктистович.

— А вот я тебе сейчас пулю промеж глаз всажу, тогда узнаешь, что отдавать! — угрожая, грубым голосом сказал второй.

Гришка Усольцев незаметно потянулся к поясу, однако третий всадник опередил его:

— Руки в стороны! — щелкнул курками ружья, направил стволы на Гришку. — А ну, подай сюда, что у тебя за пазухой!

— Ничего у меня там нет, нож только, — соврал Гришка.

— Нож давай!

Гришка вытащил из ножен нож, протягивая его бандиту, шагнул навстречу.

— Стой, дале не ходи! Под ноги коню брось! — предупредил третий и махнул головой Григорию Феоктистовичу и Ивану: — И вы тоже.

— А ну, кажи свой самородок! — покачиваясь в седле, приказывал между тем Григорию Панову главный.

— Какой самородок? Нет у нас никакого самородка! — продолжал тянуть время тот.