– Есть же основы, – сказал водитель. – Догмы. Табу. Эти… как их… заповеди.

– Ну? – подбодрила я.

– Не укради.

Я засмеялась. Водитель тоже улыбнулся.

– Не возжелай жены ближнего своего. – Теперь уже он улыбался вовсю.

– Получается? – спросила я.

– Когда как.

– И даже «не возжелать» получается? Вы так хорошо контролируете свои инстинкты?

– Ведьма! – со вкусом сказал водитель. – Ну, каюсь, каюсь…

– Не надо каяться! – остановила его я. – Это же нормально. Это свобода! Ваша свобода. И украсть… и возжелать.

– Не убий! – изрек водитель. – А? Что скажешь? Общечеловеческая заповедь!

– Еще бы сказали «не вари козленка в молоке его матери». Вы телевизор смотрите, газеты читаете? – спросила я.

– Иногда. И без удовольствия.

– Тогда что же вы называете «не убий» заповедью? Не убий… Утром передавали – на юге взяли еще троих заложников, требуют выкупа, каждому уже отрезали по пальцу в знак серьезности требований. Один из заложников, между прочим, трехлетняя девочка. И ей, кстати, тоже отрезали палец.

Пальцы водителя, сжимавшие руль, сжались, побелели.

– Сволочи… – прошипел он. – Выродки. Слышал я, слышал… Но это же мрази, это нелюди, только они на такое способны! Своими руками бы каждого придушил…

Я молчала. Аура водителя пылала алым. Не врезался бы: он себя почти не контролирует. Слишком удачно я попала – у него у самого маленькая дочь…

– Вешать на столбах! – продолжал бушевать водитель. – Напалмом жечь!

Я молчала. И лишь когда водитель попритих, спросила:

– Так что там про общечеловеческие заповеди? Вам сейчас дать в руки автомат – вы же на курок нажмете без колебаний.

– К выродкам никакие заповеди не относятся! – рявкнул водитель. Куда только девалась вся его спокойная интеллигентность! Потоки энергии хлестали из него во все стороны… и я впитывала ее, быстро восполняя потраченную утром Силу.

– Даже террористы – не выродки, – сказала я. – Они люди. И вы человек. И нет для людей никаких заповедей. Это научно доказанный факт.

По мере того как я оттягивала распирающую его энергию, водитель успокаивался. На самом деле, конечно, ненадолго. К вечеру качели качнутся обратно, и его снова охватит ярость. Это как с колодцем – можно быстренько выкачать из него воду, но она нахлынет вновь.

– Все равно вы не правы, – более спокойно ответил он. – Логика, конечно, присутствует, да… Но если сравнивать с каким-нибудь Средневековьем – мораль, бесспорно, выросла.

– Да бросьте! – Я покачала головой. – Куда там – выросла… Даже в войнах тогда были строгие правила чести. Война – так действительно война, и короли шли вместе со своим войском, рискуя и троном, и головой. А сейчас? Захотела большая страна придавить маленькую – и три месяца бомбила ее, заодно избавляясь от устаревших боеприпасов. Даже солдаты не рисковали жизнью! Все равно как вы сейчас выехали бы на тротуар и пошли сбивать пешеходов, как кегли.

– Правила чести были среди аристократов, – резко возразил водитель. – Простые люди гибли толпами.

– А сейчас разве иначе? – спросила я. – Когда один олигарх разбирается с другим, то некие правила чести соблюдаются! Потому что и у того, и у другого имеются отморозки-исполнители, компромат друг на друга, кое-где – общие интересы, кое-где – родственные связи. Та же самая аристократия, что и раньше! Те же самые короли, сидящие по уши в капусте. А простые люди – быдло. Стадо баранов, которых выгодно стричь, но порой прибыльнее пустить под нож. Ничего не изменилось. Не было заповедей и нет!

Водитель замолчал.

И так и не проронил больше ни слова. Мы свернули с Камергерского на Тверскую, я сказала, где остановиться. Расплатилась, дав нарочито больше, чем следовало. Лишь тогда водитель заговорил.

– Никогда больше не буду подвозить ведьму, – с косой усмешкой проронил он. – Нервное занятие. Не думал, что беседа с красивой девушкой может так испортить настроение.

– Извините. – Я мило улыбнулась.

– Удачной… работы. – Он захлопнул дверь и резко тронул с места.

Надо же. За проститутку меня еще не принимали, а он, похоже, принял. Вот что «паранджа» делает… ну и район, конечно.

Зато потраченную утром Силу я восстановила – и с лихвой. Он оказался великолепным донором – этот умный, интеллигентный, сильный мужчина. Лучше у меня получалось только… только с помощью Призмы Силы.

Я вздрогнула при этом воспоминании.

Как глупо… как чудовищно глупо тогда все получилось.

Вся жизнь пошла под откос. Все было потеряно – в один короткий миг.

«Дура! Жадная дура!»

Хорошо, что никто из людей не может увидеть моего настоящего лица. Оно сейчас, наверное, такое же жалкое, как у глупого юного соседа.

Ладно, что сделано, то сделано. Прошлого не вернуть. Ни положения, ни… ни расположения. Конечно, я виновата сама. И стоит еще порадоваться, что Завулон не отдал меня в руки Светлых.

Он меня любил. И я его любила… смешно было бы молодой неопытной ведьме не влюбиться в главу Дневного Дозора, обратившего вдруг на нее благосклонный взгляд…

Кулаки сжались так, что ногти впились в кожу. Я выкарабкалась. Я пережила прошлое лето. Одной Тьме ведомо как, но пережила.

И нечего теперь вспоминать о прошлом, распускать сопли и пытаться вновь попасть на глаза Завулону. После прошлогоднего урагана, разразившегося в день моего позорного пленения, он больше ни разу не заговаривал со мной. И не заговорит ближайшую сотню лет, уверена.

Зашуршав шинами, остановилась медленно едущая вдоль обочины машина. Неплохая, «вольво» и не с помойки. Высунулась бритая самодовольная харя. Осмотрела меня, расплылась в довольной улыбке. И процедила:

– Сколько?

Я остолбенела.

– За два часа – сколько? – уточнил бритый идиот.

Я глянула на номера – не московские. Понятно.

– Проститутки дальше, придурок, – ласково сказала я. – Проваливай.

– А то можно подумать, ты не трахаешься, – процедил разочарованный, но пытающийся сохранить лицо придурок. – Смотри, я сегодня щедрый.

– Побереги капиталы, – посоветовала я и щелкнула пальцами. – Они тебе потребуются – тачку чинить.

Повернувшись к нему спиной, я неторопливо пошла к зданию. Ладонь слегка ныла от отдачи. Гремлин – заклятие несложное, но сплела я его слишком резко. В капоте новенького «вольво» сейчас копошилось бесплотное существо, да и не существо даже, а сгусток энергии, одержимый страстью к разрушению техники.

Если повезет, то конец мотору. Если нет – полетит тонкая буржуйская электроника, карбюраторы, вентиляторы, всякие шестеренки и ремешки, которыми набито машинное нутро. Никогда не интересовалась, что там у машин внутри, только в самых общих чертах. Но результат от использования Гремлина представляю прекрасно.