– Да послушай же! Все эти уличные шаги – медицинский диагноз. Все инвалиды – вроде меня. У меня отрезали ногу, я вернулся, чтобы насладиться звуками шагов здоровых ног, я ничуть не желал обнаружить у людей какие-то там болезни. Я совсем не хотел впасть в депрессию. Нужно во что бы то ни стало избавиться от нее. В деревню, что ли, поехать? Может, хоть там души и тела здоровы. Может, хоть там мне удастся услышать шаги пары здоровых ног.

– Ерунду какую-то говоришь. Иди лучше в зоопарк – там у каждого по две пары.

– Что ж, ты права. Лапы у зверей и крылья у птиц – это действительно здо́рово, звуки природы прекрасны.

– Да я же пошутила!

– Как только человек встал на ноги, болезни души стали одолевать его. Вот поэтому-то и звук людских шагов так нехорош.

У него было лицо человека, душа которого лишилась ноги и подпоры. Жена помогла ему сесть в машину. Шуршание шин подхватило калеку, больная душа жены отозвалась в нем. Придорожные фонари раскачивались, словно яркие цветы наступающего лета.

[1925]

Двадцать лет спустя

Славные сельские традиции стали забываться. Деревню захватила волна варварства. Дело было в небольшой деревеньке, где жили те, кто принадлежал к «касте отверженных». Там действовало «Общество всеобщего равенства», выступавшее за отмену всяческой дискриминации.

Дошло до того, что девушки из этой спецдеревеньки назначили самым обычным японским подросткам встречу возле здания начальной школы. Яркие наряды девушек привели тех в возбуждение. Особенно распаляла их воображение Сумико. Она и стала яблоком раздора.

Итак, подростки возвращались после встречи с девушками. Один из них сказал:

– Давайте-ка определимся, кому какая девчонка нравится. Сумико чур мне.

– И мне тоже!

– Я же сказал, она моя.

– Я, между прочим, буду капитаном дальнего плавания. Вот тогда узнаете. Я здесь жить не стану, все время в море буду. Все деревенские девчонки мои будут, и никто меня не достанет.

Молчавший до этого момента подросток теперь рассердился. «Это кто сказал?» Все молчали. «Ах, это ты!» С этими словами он с быстротою молнии сорвал шапку с хвастуна и бросил ее оземь – на край рисового поля.

– Да я что, я ничего, – протянул униженно тот и нагнулся, чтобы подобрать шапку. Тут подросток дал ему пинка, и обиженный нырнул головой прямо в молодую поросль. А подросток тут же дал деру.

Во время большой перемены один шестиклассник ураганом налетел на Сумико и сбил ее с ног. Она лежала на земле и заливалась слезами. Учитель помог ей подняться. Сумико безудержно рыдала. Когда учитель отпустил ее, она тут же рухнула снова. Собрались другие ребята. Сумико плакала, ее плечи и лицо сотрясались так, словно это была взрослая женщина.

Наш подросток видел это и принял решение. На следующий день он подкрался к обидчику и с криком «Сволочь!» набросился на него с кулаками. Преследуемый подростком шестиклассник бежал, пока вдруг он не столкнулся с Сумико. Он сбил ее с ног.

Сумико была младше своего защитника на год, она только окончила шестой класс. А он перешел в среднюю школу – в седьмой класс. Он купил в фотоателье карточку, сделанную по случаю окончания Сумико и ее товарищами начальной школы.

Ученики средней школы основали нечто вроде клуба и каждое воскресенье собирались в здании начальной школы. Тамошние преподаватели уже не имели сил поучать их. Еще и потому, что родители многих детей заправляли всеми местными делами. На тесной спортплощадке ребята играли в бейсбол. Бывало, что разбивали тяжелым мячом черепицу или окно. Рылись в ящиках шкафа в учительской. В кабинете кройки и шитья занимались дзюдо. Жевали дрянные сладости. Слонялись из класса в класс и писали глупости на доске.

Когда наш подросток зашел в класс, его товарищи, сгрудившиеся вокруг стола, молча подозвали его взглядом. Это был стол Сумико. Они достали оттуда ножницы, рисунки, прописи, контрольные работы. «Дай поглядеть», – сказал подросток сидевшему напротив него. Тот одним движением снял со спинки стула подушку с муслиновой наволочкой и протянул ему. «На, держи!» Подросток сказал: «Беру себе». – «Ну, ты даешь!» – товарищи враждебно уставились на него. «Кому завидно – приходите ко мне завтра. Дам посидеть».

Умэмура жил в той же спецдеревне, что и Сумико. Он был одноклассником нашего подростка. Они дружили. Когда отправлялись путешествовать, спали в обнимку. Кожа на пальцах рук и ног у Умэмура была обморожена. Подросток чувствовал, что от его тела исходил какой-то чувственный запах.

Когда они возвращались из школы, Умэмура спросил: «Тебе она нравится?» Молчание.

– Я дарю тебе Сумико. Только ты можешь сделать ее счастливой. Ты, наверное, переедешь в Токио. Ее надо увезти куда-нибудь подальше.

– Ты рассуждаешь совсем как эти взрослые.

– Сегодня я тебе покажу очень интересное место.

Они отправились через деревню Умэмура в рощу, где был расположен местный храм. Четверо девочек повесили свои ранцы на шею каменной собаки, стоявшей перед входом в храм, а сами прыгали через скакалку. Весело насвистывая, Умэмура подошел к ним.

– Сумико, вот я и привел его!

Сумико взглянула на подростка исподлобья и покраснела. А потом они ушли в лес.

Настала зима, воскресенье. Подросток взял птичью клетку, клей для ловли птиц и, скрываясь от глаз родителей, ушел в горы. Сумико и ее друзья взяли огромные плетеные корзины с лямками. Они несли их через плечо, корзины болтались на уровне колен. Они предназначались для сбора опавшей хвои.

Умэмура закричал с вершины холма: «Лови!» Подросток ответил снизу: «Давай!» Сумико забралась в корзину, поджала руки и ноги.

– Раз, два, три!

Корзина запрыгала по склону, замелькал подол платья Сумико. Подросток, стоявший с широко разведенными руками, схватился за корзину. Через пару десятков метров корзина остановилась. Вылезла раскрасневшаяся Сумико, ее ноги запутались в платье. Подросток обнял ее, она поправила растрепавшиеся волосы.

– Здорово!

– Здорово!

Их голоса разлетелись по склону, потом утонули в увядшей траве.

О дружбе подростка с неприкасаемыми стало известно в его деревне. На собрании ее жителей отец подростка сидел в последнем ряду, повинно склонив голову. «Мой недостойный сын опозорил всю деревню, и ему нет прощения. В старые времена ему бы отрубили голову. Чтобы он не осквернял ваших взоров, я принял решение отправить его в интернат. Почтительно прошу вашего снисхождения».

Сердце подростка, который учился теперь в восьмом классе, разрывалось. «Где твое воспитание? Оборотень! Нелюдь! Обычаи наши предал! Пока я жив, не будет Сумико твоей женой!»

Прошло двадцать лет. Бывший подросток отправился на прием к князю Курисима. За эти годы он успел окончить университет, поработать