таковое и собственную смерть у водопада? Может, во сне ему и открылась судьба? Может, это был вещий сон?

Вот так весьма странным образом и получилось, что этот сон приковал мысли самурая к водопаду. «Хорошо, – подумал он, – теперь я сражусь со своей судьбой. Посмотрим, чья возьмет».

И теперь самурай стал каждый день ходить к водопаду. Подставив тело под его струи, он затем важно восседал на скале и каждый день видел сны наяву. Ему продолжал грезиться матовый клинок, рассекающий его надвое. Нужно было хоть как-то уклониться от него. Нужно было отвести его от плеча и направить клинок в скалу. Целый месяц самурай готовился к этому, и вот наконец меч лишь скользнул по плечу и ударился о камень. Самурай заплясал от радости.

Само собой разумеется, что наяву случилось то же самое, что и во сне. Даже когда княжеский сын вызывал на поединок своего заклятого врага, даже когда он обзывал его скотиной, самурай спокойно сидел с прямой спиной и медитировал – его не существовало. Он растворился в грохоте водопада. Глаза его были плотно закрыты. Но он все равно увидел матовый клинок. Враг обрушил на него меч, но тот ударился о скалу. Сын князя поранил себе руку. Самурай открыл глаза.

– Ну кто же так делает! Полагаешь, что, раз научился махать мечом, ты можешь победить богов неба и земли? Я набрался у них сил, чтобы отвести твой меч. Я набрался у них сил – вот и отвел меч судьбы на самую малость.

После того, как монах рассказал эту историю, он частенько с задором повторял «Ну кто же так делает!», и живот его колыхался от смеха.

Монах принес свечу. Но его гость сказал, что пора уходить. Поставив свечу внутрь бумажного фонарика, монах проводил его до главных ворот храма. Луна обдавала их холодным сиянием. Ни на горе, ни в долине не было видно ни одного огонька. Оглядывая горы, гость произнес:

– Мы перестали понимать радость, которую приносит лунная ночь. Только когда никаких фонарей не было, люди по-настоящему умели радоваться луне.

Монах тоже посмотрел на горы:

– Да, это так.

– Сейчас в горах часто слышен призывный рев оленей. Брачный сезон настал.

«А как там моя самка? – спросил он себя, спускаясь по каменным ступенькам лестницы, ведшей к храму. – Наверное, как всегда лежит на матрасе, подложив руку под голову».

В последние дни горничная стелила рано. Но он не ложился спать. Ему не хотелось завертываться в одеяло, он растягивался прямо на матрасе, прятал ноги в длинных полах своего кимоно, лежал на локте. Эта привычка передалась и его спутнице. И вот теперь каждый вечер они растягивались – каждый на своем матрасе – в одинаковых позах и старались не смотреть друг на друга.

Выйдя из ворот храма, он подумал, что вот эта ее поза и есть его судьба. Он решил, что бороться с судьбой бесполезно.

– Поднимайся-ка! Сядь прямо! Что сказал? – закричал он ей. Потом увидел, как пляшет фонарь в его дрожащих руках. На веках был ночной холод приближающейся зимы.

[1926]

Счастливо!

Старшей сестре было двадцать лет, младшей – семнадцать. Обе работали горничными на одном и том же горном курорте, но в разных гостиницах. Обе они были очень красивы и слабы характером. Обе они редко покидали свои гостиницы и потому встречались тоже редко. Разве только на киносеансах в местном клубе.

Кино показывали приблизительно раз в два месяца. Во время буддийского праздника поминовения усопших, на Новый год, когда прекращались работы в поле, по другим большим праздникам или же во время чествования местного божества в деревню дня на три наезжали отдыхающие, и тогда кино крутили по паре дней кряду. Горничные всегда ходили смотреть кино на второй день. Поэтому-то сестры иногда и встречались в клубе, даже если они не уславливались об этом. Однако и в клубе, быстренько перебросившись парой слов на ходу, они тут же расходились в разные стороны. Уж слишком они были похожи, уж слишком они были красивы… Зрители начинали пялиться на них, и это было неприятно. Но даже поодиночке сестры вызывали повышенный интерес. «Лезь-ка на сцену. Пойди глазами похлопай. Эти артисты тебе в подметки не годятся».

Ну и так далее.

Однако с началом фильма сестры чинно усаживались рядом. Когда кино кончалось и зажигался свет, можно было увидеть их пунцовые лица и опущенные глаза.

Клиент из гостиницы старшей сестры свел знакомство с постоялицей из гостиницы младшей сестры. Клиент спросил:

– Ты откуда родом?

– Ниоткуда.

– Давно здесь?

– Уже месяц.

– И долго пробудешь?

– Не знаю. Курорты к западу отсюда я знаю неплохо, но, по правде говоря, в такой дыре очутилась впервые. Только уехать отсюда никак не выходит.

Затем женщина рассказала про пару десятков известных ей курортов и со смехом добавила: «Вообще-то родители у меня – бродячие артисты. Вот почему я и привыкла путешествовать».

Когда они повстречались в пятый или шестой раз, она сказала: «Может, ты свезешь меня куда-нибудь еще? Только отвези, мне больше ничего не надо. А наскучу тебе, так и возвращайся себе домой».

Потом женщина поделилась своей мечтой. Ее родители скитались по горным курортам юга. Но сама она хотела побывать на всех курортах Японии. Ее путешествия были печальны. Каждый раз ей приходилось искать мужчину, который отвез бы ее чуть дальше. Потом ждать следующего. И вот так передвигалась она все севернее и севернее. И получалось, что каждый новый курорт означал для нее нового мужчину. «Я здесь уже больше месяца. Должно быть, ты мною недоволен. Ведь мне грустно и печально. Но мне совсем не хочется умереть в пути к самому северному курорту Хоккайдо. А ведь до него еще далеко. А я так хотела бы добраться туда, пока еще молода!»

Мужчина задорно ответил: «Я устрою тебе это путешествие!»

Автомобиль был подан.

Сестры вышли провожать мужчину и женщину – там и встретились.

Автомобиль с двумя пассажирами тронулся. Женщина обернулась и замахала букетом. Она радостно закричала:

– Счастливо! Счастливо! Счастливо!

– До свидания!

– До свидания!

Тут одна из сестер подхватила: «Счастливо!» И тогда все вокруг тоже закричали: «Счастливо! Счастливо! Счастливо!»

Из удалявшегося автомобиля донеслось: «Счастливо! Счастливо! Счастливо!»

Сестры залились счастливым смехом. Они взялись за руки и обнялись, глаза встретились, зажглись радостью. Подняв над головой соединенные руки, они снова радостно закричали: «Счастливо! Счастливо!»

[1925]

Спасибо!

Хурма в этом году уродилась на славу. Осень в горах была прекрасна.

Портовый город на южной оконечности