Не поворачиваясь, она ударила локтем в лицо ближайшего противника, пытавшегося схватить ее сзади. Оба услышал громкий хруст, голова преступника откинулась назад, стену оросила струя крови.

Третий получил легкий тычок в шею красным жезлом. И тут же скрючился, держась за горло и пытаясь что-то выкрикнуть.

Но изо рта его хлынула кровь, и он распростерся на полу, извиваясь, как та змея, на болоте. Уклонившись от очередного удара, женщина успела впечатать каблук сапога прямо ему в лицо, после чего он перестал дергаться. А она, развернувшись, нанесла три быстрых удара по шее четвертому. Его глаза закатились, и он начал медленно оседать на пол. Но она ударила его по ногам, и он упал лицом вперед, с тошнотворным хрустом въехав лбом в камень.

За экономными движениями женщины в красном, за ее ловкими нырками и быстрыми и жестокими контратаками было приятно наблюдать.

Последний бросился на нее всем своим телом. Она развернулась и мощно встретила его ногой в лицо, так что он завертелся, как волчок. Затем она схватила его за волосы, ударила лицом о его же колено и легонько стукнула красным жезлом по спине.

Последним оказался кривозубый.

Такого крика Оба не слышал никогда в жизни. Он был восхищен умением женщины причинять боль. Она держала криво-зубого за волосы, а тот, стоя перед нею на коленях, вопил, безуспешно пытаясь вырваться из ее рук.

Потом она спокойно посмотрела прямо в глаза Обе и прижала красный жезл к основанию черепа кривозубого. Руки преступника нелепо дернулись, а тело содрогнулось так, словно он был поражен молнией. Потом кривозубый обмяк, из ушей его побежала кровь.

Женщина отпустила его волосы и позволила упасть на пол. По тому, как мягко шлепнулось тело, Оба понял, что человек уже мертв.

Все было кончено. Всю камеру заляпала кровь. Заключенные лежали на полу, растянувшись в странных позах. А у женщины в красной коже даже дыхание не участилось.

Она подошла ближе:

— Мне жаль тебя разочаровывать, но ты так легко не сбежишь.

Оба улыбнулся. Она хотела его.

Он приблизился к ней и схватил за левую грудь.

С гневной гримасой она приставила странный красный жезл к его плечу рядом с шеей.

Второй рукой Оба схватил ее за правую грудь и крепко сжал, продолжая улыбаться.

— Как ты смеешь… — она умолкла, и на ее лице появилось выражение какого-то глубокого понимания.

Обе понравилась ее грудь. Такую приятную он раньше не тискал. Она была необычной женщиной. И у Обы было чувство, что он узнает с нею много нового.

Ее кулак вынырнул из ниоткуда с бешеной скоростью.

Оба поймал его своей ладонью. Плотно сомкнул вокруг ее запястья пальцы, сжимая все сильнее, и развернул женщину так, что ее спина изогнулась, и она прижалась к нему плечами. Тогда она ударила его локтем в живот, но Оба ждал этого. Он схватил ее за локоть, вывернул его за спину и схватил той же рукой, которой держал запястье.

Теперь свободной рукой он мог сполна наслаждаться ее восхитительными формами. Ладонью он провел по ее животу, пытаясь проникнуть под кожаную одежду. Женщина извивалась изо всей силы, пытаясь освободиться. Она знала, как можно использовать метод рычага, чтобы вырваться из объятий противника, но силы для этого у нее оказалось недостаточно. И Оба скользнул пальцами под кожаные брюки, почувствовав ее гладкую кожу.

Сучка ударила его в голень. Оба вскрикнул и отшатнулся, но не отпустил ее. Однако она тут же развернулась, нырнула у него между рук и вырвалась из хватки. И вместо того, чтобы бежать, попыталась ударить его по шее.

Оба в последний момент почти уклонился от удара, но все равно было больно. Это его рассердило. Он устал от игры в вежливость. Он схватил женщину за руку и принялся выкручивать, пока она не закричала. Тогда он сбил ее с ног и всем своим весом бросился сверху, едва не вышибив из нее дух. И тут же, прежде чем она сумела восстановить дыхание, дал хороший тычок в солнечное сплетение. По ее глазам было видно, как ей больно.

Оба собирался увидеть в ее глазах многое, прежде чем он закончит с нею.

В борьбе на полу у Обы было явное преимущество, и он использовал его. Он начал срывать с нее одежду. У нее не было намерения облегчить этот процесс. Она сражалась изо всех сил, но делала это, по мнению Обы, необычно. Она боролась не для того, чтобы убежать, а чтобы сделать ему больно.

Оба знал, как отчаянно она его хочет.

И хотел дать ей удовлетворение, которого она жаждала. Дать ей то, чего она никогда прежде от мужчины не получала.

Его мощные пальцы разорвали верх кожаной одежды, но мешали пересекающиеся тугие ремни с пряжками, слишком прочные, чтобы разорвать. Вместо этого Оба умудрился сдвинуть их выше, на ребра. Вид обнажившейся плоти взбудоражил его. Ему пришлось бороться с ее руками, ногами и даже головой, когда она попыталась ударить его в лицо.

Несмотря на отчаянное сопротивление, он сумел стащить брюки с ее бедер. Она начала бороться еще более яростно, используя каждое движение, чтобы сделать Обе больно. Оба чувствовал: она так сильно его хочет, что едва может контролировать себя.

Он был поглощен попытками полностью стащить с нее брюки, когда ее зубы впились в его предплечье. Он застыл от боли. Но вместо того, чтобы отдернуться, двинул предплечьем прямо ей в лицо, припечатав голову женщины к полу. Второй удар об пол значительно ослабил ее сопротивление, и Оба смог освободить одну руку.

Однако он не хотел, чтобы она была без сознания. Он хотел ее живой и все понимающей. Он смотрел ей в глаза, навалившись всем телом и раздвинув коленями ее бедра. Ему было приятно видеть, как она скрипит зубами.

Полное осознание совершающегося было составной часть эксперимента. Было необходимо, чтобы она сознавала, что с ней творится, постигала все трансформации, которые происходят в ее теле. Чтобы она осознавала, что смерть рядом, ждет, наблюдает… А Обе было необходимо наблюдать за чувствами и эмоциями в ее выразительных глазах.

Он лизнул ее шею за ухом, тонкие волоски щекотнули язык. Потом его зубы проделали путь вниз по шее. Шея была восхитительна на вкус. Он знал, что ей нравится прикосновение его губ и зубов, но она должна была продолжать притворство, чтобы не показаться доступной. Все это было частью игры. По тому, как она боролась, Оба знал: она просто горит от нетерпения. Продолжая целовать шею, он развязывал ее брюки.

— Ты всегда хотела этого, — хрипло прошептал он, и сам сходя с ума от желания.

— Да, — почти беззвучно ответила она. — Да, ты понимаешь.

Это было что-то новое. Он никогда раньше не был с женщиной, которая относилась к собственным желаниям достаточно спокойно, чтобы признать их вслух. Как правило, это был спектакль из стонов и криков. Оба убедился, что она тоже сходит с ума от желания, раз отбросила притворство и готова признать свои чувства. Это только усилило жажду обладания ею.