Бетси не удалось сдержать улыбку.

— Конечно, я понимаю, что это просто досадная ошибка, ему нужен адъютант, чтобы тот следил, чтобы подобные ошибки не повторялись. Но раньше такого не могло быть. Теперь, когда они служат инвалиду, они уже не так внимательны.

Бетси задала вопрос:

— Сир, вы напомнили маршалу Бертрану о его ошибке?

Наполеон покачал головой.

— Нет, я хотел, чтобы он сам все заметил. Ему и так будет стыдно. Что касается слуг, они не расслабляются в моем присутствии. Но за спиной… О, все по-другому! Утром я пожелал сходить в конюшню, чтобы навестить моего милого Мамелюка. Мне известно, что его не слишком затрудняют прогулками, и я боюсь, что он стал слишком толстым.

— У входа я услышал следующий разговор. Аршамбо-отец расчесывал Мамелюка и с кем-то разговаривал. Я слышал, как, он сказал:

«Старина Мамелюк в плохом состоянии. Он задыхается и с трудом дышит. Но это неважно. Он, больше никогда не будет на нем ездить верхом».

— Сир, это очень жестоко!

На лице Наполеона можно было различить грусть, а не злость.

— Нет, он сказал об этом между прочим. Я не обижаюсь, что он так говорит о моем здоровье, потому что они все понимают. Меня задело то, как он сказал это. Правильно было бы сказать: «Его Величество не очень хорошо себя чувствует». Или: «Его Императорское Величество никогда больше не поедет на Мамелюке».

Но он сказал: «Он». Бетси-и, я перестал быть Им, когда мне на лоб водрузили золотую корону.

— Сир, этот человек просто не подумал. Наполеона не удовлетворил ответ девушки, он оставался напряженным.

— Они все позабыли, что это ужасное место все еще остается местом пребывания императора. А я слишком дурно себя чувствую, чтобы объяснить им это.

Он начал объяснять Бетси.

— Утром я сильно мучился от боли, но сейчас они стали меньше. Может, это из-за того, что вы пришли меня навестить? Малышка, я серьезно так думаю. Останьтесь на ланч, а я попрошу, чтобы к нам присоединились господин и госпожа Бертран, — он с трудом улыбнулся. — Я скажу, чтобы на этот раз он проследил за своим внешним видом. Прежде всего, я должен приказать Лепажу, чтобы он приготовил те блюда, которые вам нравятся. Вам, возможно, не известно, но он вам сильно симпатизирует. Я видел, как у него загораются глаза каждый раз, когда он вас видит. Он будет счастлив приготовить что-то вкусненькое для вас.

Когда они подошли к столовой, то увидели, что у дверей их ждут Бертраны и Монтолоны. Маршал и его жена тепло приветствовали девушку, но Монтолоны держались весьма холодно. Наполеон, конечно, все сразу заметил и с удовольствием посадил Бетси по левую руку от себя. Обычно справа от императора сидела жена маршала, и поэтому мадам Монтолон пришлось сесть рядом с мужем. Мадам крепко сжала губы и нахмурилась, чтобы показать, что ей не нравится подобный порядок вещей.

Бетси как-то очень лестно отозвалась о том, как чудесно Лепаж готовит бараньи котлетки, и ее не удивило, что блюдо с котлетами поставили посредине стола. Они были прекрасно поджарены, с коричневой корочкой и со спаржей. Это была настоящая редкость и роскошь на острове!

Наполеон обратил внимание на спаржу.

— Он собирался подать нам спаржу на ужин, но потом передумал, потому вы сейчас с нами, Бетси-и. Он просто вас обожает.

Мадам Монтолон, склонившись над тарелкой, разделяла его мнение, но не стала высказывать его вслух.

Император страдал от отсутствия аппетита и отказывался от всего, что ему предлагали.

— Я утром позавтракал и пока еще не хочу есть. Бетси сильно проголодалась. Она с удовольствием съела две бараньи котлеты и филе из птицы под соусом бешамель. Девушка увидела, что на стол поставили апельсиновое желе, баварский сыр и пирожное пралине. Пирожные подали на многоярусной подставке. Пирожные были с начинкой из миндаля и увенчаны взбитыми сливками.

Наполеон отрезал кусочек сыра, но не для себя.

— Перрон, это для нашего четвероногого гостя. Клянусь, он — настоящий гурман и согласен отведать только самый лучший сыр.

Он повернулся налево.

— Вы обратили на это внимание, мадам Монтолон?

Даму передернуло.

— Нет, сир. Я от них просто холодею. Я никогда не могу войти в комнату, не проверив, есть в ней кто-либо из непрошенных гостей или нет.

— А вы, Бетси-и?

Бетси стало очень неприятно. Она все время слышала, как по полу скребут острые коготки, и ей хотелось подобрать под себя ноги.

— Сир, он… на своем обычном месте? — спросила девушка.

— Да, он прямо за вами. Повернитесь и поглядите на него.

— Благодарю вас, сир. Я настолько их боюсь, что… почти потеряла аппетит и чуть не отказалась от этих чудесных пирожных.

Когда Бетси упомянула пирожные, Наполеон перевел взгляд на стол. Бетси увидели, как широко и удивленно открылись глаза императора. Потом взгляд у него стал таким жестким, каким она его никогда не видела. Он резко стукнул рукой по столу.

— Перрон!

— Да, Ваше Императорское Величество.

Император показал на блюдо для пирожных.

— Разве кто-то отменил правило, что на подставке должны быть оба блюда? Если даже на одном ничего нет…

— Ваше Императорское Величество, видите ли, одно блюдо разбилось.

Наполеон резко отодвинул стул от стола. Он злобно огляделся вокруг. Это был абсолютно другой человек, а не тот, кто только что кормил сыром крысу. Глаза у него горели от возмущения.

— Разбилось? Когда? Почему мне ничего не сказали?

— Прошу вас, Ваше Величество, мне ничего не было известно до тех пор, пока я не стал проверять, как накрыт стол, а осколки кто-то аккуратно замел в угол кухни. Никто ни в чем не признался. Я… Я хотел сказать об этом Вашему Величеству, но у меня не было для этого времени.

Все вокруг молчали, а Наполеон пристально смотрел вперед. Казалось, он пытался сообразить, как же ему дальше действовать.

— Перрон, у меня есть трость с загнутой ручкой. Принесите ее мне.

«Бедняга Перрон, — начала волноваться Бетси. — Неужели его сейчас при всех побьют?»

Наполеон резко повернулся к девушке, и она от испуга уронила ложку на тарелку.

— Бетси-и, вы когда-нибудь обращали внимание на многоярусное блюдо у меня на столе?

— Да, сир, неоднократно.

— Пока не вернулся Перрон, я вам о нем расскажу. Эти блюда не являются какой-нибудь антикварной ценностью. Они, наверно, не очень дорогие, но они мне весьма дороги, как память.

Эти блюда принадлежали моей матушке. Возможно, их привезли на Корсику, когда ее семейство переселилось туда из Италии. Хотя я думаю, что они были изготовлены на Корсике. Когда матушка вышла замуж за моего отца, она принесла блюда в семью в виде приданого. Они всегда стояли у нас на столе, когда мы жили в маленьком домике возле собора. Они ассоциируются у меня с разными вкусными вещами.