В тарелке из материала, похожего на плотную бумагу, лежали кусок мяса и какие-то овощи. Я не знала, кем питаются местные гурманы, но попробовала, сказав себе, что после зеленых водорослей Миламира я уже должна перестать удивляться вкусам и виду пищи. Мясо напоминало по вкусу курицу. С сомнением посмотрев на птицелюдей, я постаралась выбросить из головы непрошеные мысли. Прикончив овощи, я отставила тарелку и посмотрела на Корта. Он тоже доел, и, взяв в руки тарелку, швырнул ее через решетку в коридор. Решив не отставать, я последовала его примеру.

— Остатки пищи на тарелке очень быстро начинают портиться, — сказал он, поймав мой взгляд. — Их уберут.

— Хорошо.

И в самом деле, птицелюди скоро вернулись. Их человеческие глаза казались мне странными и немного жутковатыми. Я вспомнила о рептилоидах, которых видела во сне, и вздрогнула. Нет уж, лучше они, чем те змееголовые люди. Хотя чем лучше?

Я попыталась завязать с Кортом разговор, но он явно думал о своем, так что, задав пару вопросов о Лаксе и Белом мире, я замолчала. Усевшись на скамейку, я поджала колени к груди, обхватила их руками, задумалась.

Я провела в этом мире уже девять дней, каждый из которых приближал цивилизации теплокровных и холоднокровных созданий к войне. Кровопролитной войне за право обладания тем, чего у ангелов могло и не быть. Зачем кому-то скрывать у себя последнего из рода Врага? Зачем кому-то подвергать риску миллионы форм жизни? Ради чего?

Один-единственный демон — только если они не размножаются почкованием — не может стать началом новой цивилизации. В моем мире цивилизация не ушла далеко от попыток клонирования и овечки Долли, но я была уверена — в других мирах ситуация может обстоять совершенно иначе. Вполне возможно, что на каких-то планетах создаются целые армии, состоящие из клонов. Почему же за две тысячи лет тот, кто держал у себя последнего из рода демонов, не создал легион похожих друг на друга, как игрушечные солдатики, воинов? Мне не хотелось знать ответы на эти вопросы. Мне хотелось проснуться, дома, вечером того дня, когда погибла Ли-ра. Пойти к ней, позвать людей с оружием, защитить ее от неминуемой смерти.

Ах, Ли-ра. Мой ангел-хранитель, который позволил себя убить, чтобы рассказать другим ангелам обо мне. Мой друг, который был со мной от рождения и до самой своей смерти.

Свет, льющийся из вмонтированных в потолок светильников неожиданно погас, и тюрьма утонула в кромешной тьме. Пленники застонали, заворочались, закричали, пугаясь этой тьмы, но мне она почему-то принесла успокоение. А может, все дело в том, что в темноте Корт не сможет увидеть слез на моих глазах.

Мыслей о Белом мире не было, и я решила, что можно поспать. Однако на жесткой скамейке заснуть получилось далеко не сразу. Я ворочалась, вспоминала Ли-ру, думала о Пане, представляла себе лицо Терна, уходящего в Солнечный мир, лицо Трайна, убегающего в Белый мир от лихорадки возвращения. Теперь я знала, что это такое.

Теперь я…

В следующий миг я оказалась на полу, стоя на коленях в луже собственной крови. Горел яркий свет, пленники вокруг стонали и вопили как безумные, дергали цепи, рычали и ревели как загнанные в угол звери. Стоял такой дикий вой, что я не слышала собственного голоса, а выстрелы, прозвучавшие совсем рядом, воспринялись мною как хлопки праздничных петард.

Я дергала руками и ногами, пыталась вырваться из оков, удерживающих меня на пути к Белому миру. Серебристый свет Ворот казался почти осязаемым. Я слышала их легкое гудение, чувствовала запах нагретого солнцем песка, я знала, что Белый мир меня ждет и любит.

— Пусти-и-и-и-и! — услышала я сквозь гул чужих, полных ярости голосов свой крик.

— Поднимите стену! — вопил «господин», мечась у запертой клетки. — Поднимите!

Но птицелюди не подчинялись его приказам. Сквозь белую дымку приступа я увидела, что четыре птицечеловека — охрана «господина» тоже сошли с ума. Они бились о прутья моей клетки, просовывали сквозь решетку руки и кричали, кричали, кричали…

Решетка, разделяющая наши клетки, наконец, с режущим уши скрипом поехала вверх. Корт ринулся ко мне, но его не пустила цепь, остановила, заставила упасть на одно колено, яростно хлопая по воздуху раскрывшимися крыльями. В этот момент раздались еще выстрелы — два, три четыре. Запахло смертью и болью, и этот запах заставил меня поднять голову и посмотреть вперед. Я увидела распростертые у двери тела птицелюдей и «господина», стоящего над ними с дымящимся оружием в руке, а потом на меня снова накатила волна безумия.

Очнулась я в объятьях ангела. Корт прижимал меня к себе, спиной к своей широкой горячей груди, по моему лицу текли слезы. «Господин» стоял рядом с нами, держа ангела на прицеле какого-то, напоминающего земной автомат, оружия. Он кричал.

— Я же сказал тебе, это не-воз-мож-но! Невозможно, ты понял?!

— Если она не будет со мной в одной клетке, она умрет, — сквозь зубы чеканил Корт. — Сколько своих людей ты потерял? Четверых?

«Господин» оглянулся на трупы своих солдат. Лицо его было искажено злостью, но направлена она была не на меня и не на ангела. Он злился на себя, и на какой-то миг мое еще затуманенное сознание посетила мысль, полная удовлетворения.

«Он себя переоценил. Он не ожидал, что это случится».

— И будет больше, — продолжил Корт, все еще прижимая меня к себе. — Я не знаю, что не так с ее кровью, но, похоже, кое-кого из твоих ребят она сводит с ума. Я не знаю, зачем она тебе нужна, но, похоже, ты не хочешь, чтобы каждый раз открыв дверь ее клетки, твои ребята пытались ее прикончить.

Я застонала и закрыла глаза, чувствуя тошноту, но они оба словно забыли обо мне.

— Это не твое дело! — рявкнул «господин». — Узы…

— Узы не действуют на тех, кого жжет лихорадка возвращения, — веско сказал Корт. — Похоже, ее кровь туманит им разум.

— Что ты предлагаешь? Вы вдвоем сговоритесь и устроите побег, — спросил «господин» почти мирно.

Ангел хмыкнул.

— Ну, на меня-то узы действуют. Ты всегда можешь запретить мне выходить из клетки.

Я открыла глаза, посмотрела на «господина» и поймала на себе его бешеный взгляд.

— Проснулась, красавица, — сказал он с едкой иронией в голосе. — Твоя выходка дорого мне стоила, ты знаешь. Молись своим богам, чтобы способность проявилась у тебя как можно скорее.

Похоже, решение он уже принял. «Господин» развернулся и пошел к выходу, к дверям, возле которых остывали тела его убитых им же охранников. Уже в коридоре обернулся. Корт так и прижимал меня к себе, и, похоже, его это страшно позабавилось. Мерзко ухмыльнувшись, «господин» кивнул.

— Что ж. оставайся с ней. Оставайся.

Дверь захлопнулась, ключ повернулся в замке. «Господин» обернулся к нам, помахал ключами, зажатыми в руке.

— Ты остаешься в клетке, даже если дверь открыта. Я сказал.

Когда шаги его затихли, я осознала, что и в коридоре стало очень тихо. Пленники успокоились, как по мановению волшебной палочки, вернувшись к своему обычному, уже знакомому мне бормотанию и плачу.