— Принести узы?

Я благоразумно отвела взгляд и перестала геройствовать. Он был прав на все сто процентов. Если я откажусь отвечать, на моих руках снова появятся наручники, и уж тогда я заговорю как миленькая.

— Способности проявились один раз, — повторила я после вздоха. — Не в этом воплощении.

— А в этом не было?

Я мотнула головой.

— Не было.

«Господин» послал многозначительный взгляд стоящим у двери и, без сомнения, прислушивающимся к нашей беседе птицелюдям.

— Вот что, Стилгмар, — сказал он, не глядя на меня. — Ты некоторое время побудешь здесь. Сколько — не знаю, но обещаю не причинить тебе вреда.

И, уже снова повернувшись ко мне, добавил:

— Мне нужно, чтобы способность проявилась у тебя и здесь. Как только она проявится, я заберу у тебя то, что мне нужно, и отпущу тебя. Обещаю.

— А что тебе нужно?

Но он развернулся и вышел прочь, не пожелав мне рассказать.

Я ничего не понимала, да и даже не пыталась. В обеде, который мне принесли, оказались какие-то препараты, и я от них впала в состояние, которое можно было назвать одним словом — апатия. Весь день я провела на кровати, сидя или лежа и глядя в потолок. Ужин — какое-то жуткое на вид мясо, я есть не стала, и к ночи голова немного прояснилась.

Мне нужно было вернуться в Белый мир, но как? Как я смогу сбежать из этого дворца, полного охраны, из этого города с пушками на стенах? Ответ был прост: никак. Оставалось только ждать, но ожидание это не было радостным. «Господин» обещал, что отпустит меня, но я не думала, что ему можно полностью доверять. В случае чего снова нацепит на меня узы, и все.

На второй и третий день ко мне никто, кроме персонала не заглядывал. Меня водили в уборную, позволили помыться в бане — да, клещ-переводчик так название и перевел — дали чистую одежду. Птицелюди поглядывали на меня с опаской, но я не обращала на это внимания. Меня больше занимали мысли о том, как бы выбраться отсюда и добраться до Белого мира.

Дни сменялись ночами. «Господин» появился у меня еще дважды, расспрашивал про обстоятельства, при которых проявилась в Снежном мире моя способность. Я рассказала честно и без утайки — уз я боялась, и одного раза мне хватило. Он покусал губу в раздумьях и ушел, но вопреки моим ожиданиям не приказал ни жечь меня огнем, ни привязывать веревками. Когда во время второго его визита я спросила, почему, он ответил, что способность эта должна проявиться добровольно. Ко мне нельзя применять никакого насилия, потому что тогда я умру.

Он сказал это так уверенно, что я поняла, что знание это основано на опыте. И скорее всего, такие как я уже умирали. Или я сама умерла в каком-то из своих неизвестных мне воплощений. Я не хотела об этом думать, да и не думала. Мои мысли все больше и больше занимал Белый мир. Я видела сны, я грезила им, я постоянно думала о нем.

И в какой-то момент эти мысли превратились в навязчивую идею.

Я и сама не заметила, как это произошло. Кажется, на седьмой или восьмой день моего пребывания во дворце неладное заметили и птицелюди. Я ходила по комнате, бормоча «Белый мир, Белый мир, Белый мир». Кто-то вызвал «господина». К тому моменту, когда он пришел, я спокойно сидела на кровати и смотрела в окно.

Я наверняка казалась нормальной, но «господину» было знакомо то, что со мной происходило. Удвоив охрану и двери, он наказал птицелюдям не входить в комнату по одному и без надобности.

Меня стали реже выводить на прогулки, еду оставляли у двери. Я все это почти не воспринимала — к тому моменту единственным, о чем я могла думать, был Белый мир и мое возвращение туда. Сначала я считала, что должна выполнить данное Ли-ре обещание. Но оно забылось и растаяло в памяти, как плохой сон. Потом мне стало казаться, что я просто тоскую по Терну. Но его лица я ни разу не видела во сне. Я не хотела есть и пить, я не могла спать. Шагая по комнате туда-сюда, я думала о Воротах и пустыне, о дворцовой охране и городских стенах, лежащих на пути к моей мечте.

Закрыв глаза однажды ночью, я очнулась у двери, колотя в нее руками и ногами и требуя выпустить меня. Я орала и долбилась в дверь целую ночь, пока наутро меня не сморил сон.

— Лихорадка возвращения, — бросил «господин», навестив меня днем.

Я лежала на кровати и смотрела в потолок, меня мутило. Услышав эти слова, я повернула голову.

— Откуда ты знаешь?

Он ухмыльнулся.

— У меня воплощение в Белом мире. У многих там воплощения. А вот твое, похоже, родом не оттуда. Но там бывало и теперь отчаянно хочет вернуться.

Я закрыла глаза — резко накатила тошнота.

— И что теперь? Ты меня отпустишь? Я могу сойти с ума, если не вернусь.

— Так и есть. Но я не могу тебя отпустить, увы. Я слишком много вложил в тебя. Будем надеяться, что способность проснется раньше.

Открыв глаза, я посмотрела в его ухмыляющееся лицо.

— Может быть, если бы ты рассказал мне о ней, я могла бы понять, как и что должна делать.

Он помолчал, словно взвешивая «за» и «против». Потом качнулся на пятках.

— Ладно. Ладно, Нина. Как я уже сказал, мне не нужна ты. Мне нужно то, что у тебя внутри. То, что я сам вложил давным-давно в твои тела.

— О чем ты говоришь, — почти простонала я, прижимая руку к виску, который вдруг собрался взорваться.

— Я служил демонам, — сказал он, и ухмылка сползла с его губ. — Я был большим начальником… Жаль, что теперь приходится играть султанчика в этом отсталом мирке, но делать нечего.

— Так ты… помогал врагу? — спросила я, держась за висок.

Его слова не ударили и не шокировали меня. Все, что было для меня важно — это Ворота и Белый мир. Только он имел значение. Только ради него следовало бороться и жить.

— Помоги мне, — я протянула к нему руку. — Помоги мне вернуться в Белый мир… Пожалуйста. И я никому не скажу о том, что ты демон, никому не скажу.

— Я — не демон! — прервал он меня резко. — Я человек, более того, я твой отец в одном из воплощений.

Я закрыла глаза всего на мгновение. Отец. У меня нет отца. Мне нужен Белый мир.

Следующее, что я помню — меня держат четыре птицечеловека, а я ору, кусаюсь, бью ногами и царапаюсь. Я оказалась у самой двери, но их было слишком много, да и за дверью стояла охрана, и меня скрутили. В шею вонзилась игла, и я обмякла. Тело перестало подчиняться, но в голове по-прежнему бушевал ураган.

— Драная кошка, — услышала я слова «господина», когда меня тащили мимо него.

Я заметила, что он держится за щеку, а сквозь пальцы течет кровь. Видимо, я его все-таки зацепила. Мысль об этом вызвала у меня чувство удовлетворения.

— У нее лихорадка, привяжите ее, — бросил он.

— Я хочу в Белый мир! — завизжала я.