Сделав шаг вперед, Леон встал между ними.

— Ева не вернется. Мы любим друг друга и собираемся пожениться при первой возможности.

— Лейтенант Кортни, позвольте напомнить, что я остаюсь вашим командиром и вам положено обращаться ко мне соответственно, «сэр» или «генерал». А теперь отойдите.

— Нет, сэр, не отойду. Я не позволю вам забрать ее, — заявил Леон, набычившись.

— Капитан! — бросил Пенрод через плечо, и из-за спины его выскочил щегольски одетый офицер.

— Сэр?

Голос был знакомый, но в полумраке Леон не сразу узнал Эдди Робертса, верного прихвостня Лягушонка Снелла.

— Арестуйте этого человека, — распорядился Пенрод, и в лице его не дрогнул ни один мускул. — В случае сопротивления стреляйте в колено.

— Есть, сэр! — радостно прокричал Эдди, вытаскивая из кобуры «уэбли».

Леон шагнул к нему, и Эдди торопливо взвел курок и поднял оружие. Прежде чем он успел прицелиться, Ева выбежала из-за спины Леона и встала между мужчинами, раскинув руки. Теперь дуло револьвера смотрело ей в грудь.

— Не стрелять! — рявкнул Пенрод. — Ради Бога, не пораньте женщину.

Эдди неохотно опустил револьвер.

Ева повернулась к Пенроду:

— Что вам нужно от меня, генерал?

Она была бледна, как снег, голос звучал сдержанно и сухо.

— Несколько минут вашего драгоценного времени.

Пенрод взял ее за локоть, чтобы отвести в сторонку, но Леон снова встал на его пути.

— Не ходи с ним, Ева. Не слушай его. Он снова тебя обманет.

Ева оглянулась, и он увидел ее погасшие глаза. Она снова ушла туда, куда никто больше последовать за ней не мог. Даже тот, кто любил.

— Ева! Останься со мной, милая!

Будто не слыша его, она покорно пошла за Пенродом к обрыву. О чем они говорили, Леон не слышал. Генерал навис над ней, как скала; Ева рядом с ним казалась провинившимся ребенком. В какой-то момент она подняла голову и робко посмотрела на него, а Пенрод мягко встряхнул ее, взяв за плечи. Леон едва сдерживался. Неужели он не может защитить любимую? Неужели никогда больше не заключит ее в объятия, не приласкает…

— Ну давай, Кортни, давай! — подзуживал Эдди Робертс. — Сделай что-нибудь. Дай мне повод. Прошлый раз отвертелся, теперь не получится. — Держа палец на спусковом крючке, он целился в правое колено арестованного. — Давай же, гаденыш! Дернись, и я с удовольствием отстрелю тебе ногу.

Леон понимал, что Эдди не шутит, а потому лишь скрипел зубами да сжимал до боли кулаки. Ева смиренно смотрела на внушающего ей что-то Пенрода, время от времени безвольно кивая, тогда как генерал пускал в ход весь свой богатый арсенал убеждения. В конце концов она кивнула, признавая поражение. Генерал обнял ее за плечи и повел назад, туда, где под дулом револьвера стоял Леон. Она не взглянула на него, и лицо ее осталось бесстрастным, словно застывшим.

— Капитан Робертс!

Пенрод тоже не смотрел на племянника.

— Сэр?

— Наденьте на арестованного наручники.

Эдди снял висевшие на ремне стальные наручники и защелкнул их на запястьях Леона.

— Держите его здесь. Ничего лишнего, если сам не нарвется. Оставайтесь на горе до получения моего приказа. Потом доставите в Найроби и поместите под домашний арест. Проследите, чтобы ни с кем не разговаривал. Приведете прямо ко мне.

— Слушаюсь, сэр!

— Идемте, дорогая. — Он повернулся к Еве. — У нас впереди долгий путь.

Они направились к солдатам, державшим под уздцы лошадей.

— Не уходи, Ева! — крикнул Леон треснутым от отчаяния голосом. — Не оставляй меня. Пожалуйста, милая.

Она обернулась и посмотрела на него безжизненными, словно затянутыми матовой дымкой глазами.

— Мы были детьми, глупыми детьми. Верили в придуманный мир. Игры кончились. Мне нужно идти. Прощай, Леон.

— Боже! — застонал он. — Разве ты не любишь меня больше?

— Нет, Леон, не люблю. У меня есть только долг.

Она отвернулась, и Леон не знал, что ее сердце рвется на части, а губы горят от лжи.

Едва генерал Баллантайн и Ева скрылись из виду, как Эдди Робертс приказал аскари отвести арестованного в хижину и посадить у центрального столба, поддерживающего крышу. Потом он снял наручники с запястий Леона и надел их ему на лодыжки, так что столб оказался между ногами.

— Я с тобой рисковать не собираюсь. Ты ж ловкач известный, умеешь выворачиваться.

Эдди садистски ухмыльнулся.

Ишмаэлю было позволено раз в день заходить в хижину, чтобы покормить арестованного и вынести помойное ведро. Все остальное время Леону приходилось сидеть в ожидании посыльного от Пенрода. Тот прибыл через несколько дней с запиской на желтом бланке. Наручники сняли, Леона вывели из хижины и посадили в седло. Стальные кольца так натерли лодыжки, что он едва передвигал ноги. Тем не менее капитан Робертс приказал связать их под брюхом лошади.

Это путешествие по Рифтовой долине, от Лонсоньо до железной дороги, оставило не самые лучшие впечатления. Ехавший позади Эдди время от времени подгонял лошадку Леона, та срывалась на рысь, и несчастный всадник прыгал у нее на спине, рискуя вот-вот свалиться.

Когда два аскари буквально втащили арестованного в кабинет главнокомандующего, тот пришел в ярость и, выйдя из-за стола, помог усадить племянника на стул.

— Я тут ни при чем, — сказал он, и это прозвучало почти извинением.

— Все в порядке, сэр. Полагаю, у вас не оставалось другого варианта, как только связать меня.

— Сам напросился, — согласился Пенрод. — Еще повезло, что я не пристрелил тебя на месте. Признаюсь, такая мысль у меня мелькала.

— Где Ева, дядя?

— Скорее всего где-то в районе Суэцкого канала, на пути в Берлин. Я послал за тобой только после того, как пароход вышел из Момбасы. — Генерал вздохнул, и выражение его лица смягчилось. — Теперь, мой мальчик, это дело тебя больше не касается. Вообще-то я оказал тебе большую услугу: привел в чувство и избавил от беды.

— Может быть, вы и правы, сэр, да только не могу сказать, что преисполнен благодарности.

— Сейчас — нет, но потом, попозже, еще поблагодаришь. Она шпионка, ты об этом знал? Беспринципная, продажная.

— Нет, сэр, она — британский агент. Красивая молодая женщина, смелая и отважная, многое сделавшая для вас и Британии.

— Для таких женщин есть одно слово.

— Сэр, если вы произнесете это слово вслух, я за себя не отвечаю. И тогда вам уж точно придется меня расстрелять.

— Ты идиот, Леон Кортни, глупый влюбленный щенок, неспособный рационально мыслить.