— Моя госпожа Юлия вернула меня сюда, чтобы служить вам.

— Встань, детка. — Феба взяла в ладони лицо Хадассы и смотрела на нее с нескрываемой радостью. — Пусть же боги возрадуются. Мне и твоему господину так не хватало в эти месяцы твоих песен и историй, — она взяла Хадассу за руку и пошла с ней по садовой дорожке. — Но расскажи мне о моей дочери! В последнее время мы почти ничего о ней не слышали.

Хадасса отвечала на вопросы, стараясь не вдаваться в подробности и в то же время создавать у Фебы впечатление, что с Юлией все в порядке. Судя по всему, ответы Хадассы устраивали Фебу, поскольку та не стала подробно останавливаться на этой теме, а Хадасса осталась довольна тем, что ей не пришлось лгать.

— Сегодня вечером, Хадасса, ты будешь свободна, — сказала Феба. — Мы с господином Децимом встречаемся с нашими деловыми партнерами.

* * *

Марк пришел на виллу, когда день клонился к вечеру. Он устал и пребывал в невеселом настроении. Енох сказал ему, что родители ушли в гости, и от этого Марку стало еще более одиноко. Когда ему предложили поесть, он отказался. Ему даже не хотелось вина. Сегодня ему сообщили невеселые новости, и он пока не знал, как решать возникшие проблемы.

Марк вышел в сад, чтобы на свежем воздухе постараться собраться с мыслями, но тягостные мысли оказались сильнее того покоя, который он надеялся найти среди деревьев и цветов своей матери. И вдруг его сердце забилось сильнее, когда он увидел, что кто–то сидит на скамье, в дальнем конце садовой дорожки.

— Хадасса?

Она медленно встала, движения ее были какими–то скованными, и повернулась к нему.

— Да, мой господин.

Тот взрыв эмоций, который Марк почувствовал, увидев ее, почему–то заставил его насторожиться.

— Что ты здесь делаешь?

— Госпожа Юлия снова прислала меня сюда.

— Почему?

Хадасса вздрогнула от этого краткого вопроса.

— Ее муж хочет, чтобы ей прислуживала какая–нибудь другая служанка, мой господин.

Марк скрестил руки на груди и прислонился плечом к мраморной колонне. Получив сегодня днем новости, от которых у него голова пошла кругом, а теперь неожиданно встретив Хадассу, он пытался сохранять спокойствие, но чувствовал, как его сердце бьется все сильнее и сильнее.

— И это все, что моей сестре нужно в последнее время? — Марк пытался разглядеть лицо Хадассы в лунном свете, но она держала голову опущенной. — Слухи ходят самые нелепые, — сказал он после долгого молчания. — А сейчас вот говорят, что моя сестра провела час в покоях Аницета и вернулась оттуда с подписанными документами о том, что долги ее мужа прощены.

Хадасса ничего не сказала.

— Я знаю несколько человек, которые должны Аницету. Все они боятся закончить жизнь в Тибре, если не заплатят ему в отведенное время. Ну а теперь расскажи мне все, Хадасса. Каким образом моя сестра уговорила Аницета простить долги Кая?

Хадасса и на этот раз ничего не сказала, но он видел, как она вся напряглась.

Марк выпрямился и подошел к ней.

— Я хочу знать правду, и хочу знать ее немедленно!

— Я не знаю ничего из того, о чем ты сейчас говоришь, мой господин.

— Ты не знаешь? — повторил Марк и схватил Хадассу за руку, когда она попыталась отступить назад. — А может быть, не хочешь говорить? — Марк притянул ее к себе, и тут она посмотрела на него взглядом, исполненным физической боли, и упала. Удивленный, Марк подхватил ее, не дав удариться о землю. — Хадасса! — произнес он, растерявшись от такого поворота. Она обмякла в его руках.

Встревоженный обмороком Хадассы, Марк поспешно принес ее на виллу. Он сердился на самого себя за то, что все свои эмоции выплеснул на нее. Енох смотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Принеси мне немного вина, Енох. У нее обморок. — Енох поспешил выполнять приказание, а Марк положил Хадассу на диван. Когда он убрал руку из–под ее спины, она застонала. Марк нахмурился. На белой шерсти ее туники показались пятна крови. Повернув Хадассу на бок, он стал внимательно рассматривать ее одежду. Увидев красный рубец на ее плече, он выругался.

— Вернувшись сегодня днем, она плохо выглядела, — сказал Енох, войдя в комнату с подносом. — Я посмотрю за ней, мой господин.

— Оставь вино и уходи, — сказал Марк, — и закрой дверь.

— Хорошо, мой господин, — удивленно сказал Енох.

Марк разодрал тунику Хадассы на спине от шеи до талии. Увидев ее спину, он почувствовал, как у него затряслись руки. Как можно так избить такую маленькую и хрупкую девочку? И чем она заслужила это? Он неотрывно смотрел на следы кнута, которые разрезали ее плоть. Их насчиталось не менее десятка, и нанесены они были сильной, тяжелой рукой. Юлия даже в самом яростном гневе не была способна на подобную жестокость. Такое мог сделать только Урбан.

Хадасса приподнялась. Еще ничего не соображая, она села, и разорванная туника стала сползать с ее плеч. В ужасе раскрыв глаза, Хадасса прикрыла ею грудь и в страхе уставилась на Марка. Ее бледные щеки моментально покраснели.

— Это Кай так тебя располосовал? — Никогда в жизни Марк еще не испытывал такой ненависти и такого жгучего желания отомстить.

Хадасса снова побледнела и готова была опять потерять сознание.

— Это я была виновата.

— Ты?! — воскликнул Марк, сердясь на нее за то, что она его выгораживает. — Что такого ужасного ты сделала, чтобы он так избил тебя?

Хадасса крепче вцепилась в свою тунику и опустила голову.

— Я не послушалась его.

Марк знал, что многие бьют своих рабов за малейшую провинность, например за медлительность или неуклюжесть. Но непослушание — совсем другое дело. Если бы Хадасса действительно не послушалась Урбана, он бы имел полное право убить ее. И в то же время Марк знал, что Хадасса просто так ничего не делает.

— А какова в этой истории роль Юлии?

Хадасса посмотрела на него взглядом, полным смятения.

— Она остановила бы это избиение, если бы смогла, мой господин. Потом она проследила за тем, чтобы меня там выходили, после чего послала сюда, для моей же безопасности.

Юлия никогда не была такой доброй, если это не отвечало ее собственным интересам. Кроме того, Хадасса ответила на его вопрос столь быстро, что создавалось впечатление, будто она заранее знала, что с этим вопросом ей придется столкнуться, и поэтому к нему подготовилась. Было ясно, что она сказала Марку далеко не все и что в этой ситуации Юлия сыграла отнюдь не последнюю роль. Он не стал устраивать Хадассе допрос, зная, что, храня верность Юлии, она будет молчать.

Отправившись на следующий день к Юлии, Марк был готов к тому, что ему снова скажут, что она ушла к друзьям, но она оказалась дома и выглядела привлекательнее, чем когда–либо.