он может представлять для меня. На протяжении нескольких лет из-за его уклончивых ответов я была вынуждена верить в большинство его аргументов, и в этом виноват Тобиас, но я устала обвинять его, ведь ошибались мы оба.

С этой минуты я заканчиваю с догадками, потому что с этим мужчиной все кажется не таким, как оно есть на самом деле. И только так смогу понять причину некоторых его поступков в прошлом.

– Ты боишься шизофрении? Боишься, что заболеешь, как твой отец? – Мои глаза наполняются слезами.

– Женщина, с которой я разговаривал… Соня, – выдавливает он из себя, словно боится этих слов, – была психотерапевтом моего отца. Пока он находился на лечении, она начала вести со мной беседы. По ее мнению, моей главной проблемой был страх. Порой, когда разум меня предавал, она помогала мне сосредоточиться. Для этого нет генетических тестов… но кое-что в моем поведении указывает на то, что я могу заболеть.

– Это тревога и обсессивно-компульсивное расстройство. Огромная разница. Когда твоему отцу поставили диагноз, ему было двадцать восемь. Ты уже на десять лет старше.

– Я еще могу заболеть. – Тобиас испуганно смотрит на меня. – Еще целых семь лет рискую, что болезнь проявится, но даже после истечения этого срока шанс еще есть. Сесилия, это реально может случится. И иногда я и впрямь теряю контроль над собой. Особенно когда захлестывает страх.

– Немудрено, при твоей-то работе.

– Вот и она так говорит. – Взгляд Тобиаса направлен вниз, и меня печалит, что он так сильно стыдится возможной болезни. – Но она смотрит на ситуацию чуть реалистичнее, чем ты. Вероятность есть, Сесилия. Мне нужно, чтобы ты это признала.

– Ладно. – Закрываю глаза и ненавижу себя за то, что несколько месяцев назад обозвала его трусом, потому что битва, в которой он сражается каждый день, делает его истинным героем.

Он пересаживает меня на колени и проводит костяшками пальцев по моему подбородку.

– Тебе известны мои… привычки. Ты видела, как в Вирджинии я сходил с ума. Меня постоянно терзало сомнительное состояние, похожее на такое, как… – Когда он, совершенно растерянный, смотрит на меня, в его глазах виден страх. – Я не смогу себя контролировать, если это со мной случится. Я не хочу, чтобы ты оказалась в такой же ситуации, что моя мать, которая одна растила ребенка, пока ее муж сходил с ума.

– По этой причине ты отказал мне, когда я к тебе пришла?

– Отчасти. Ты молода, Сесилия, но я уже лишил тебя многого. Чего еще я тебя лишу? Я не настолько жаден.

От его заявления мое сердце разлетается на миллион осколков.

– Можешь забрать все, Тобиас, потому что я больше никому не подхожу. И никогда не смогу. Для меня существуешь лишь ты один. И я знаю, о чем ты думаешь. Ты прав, я не смогу. Я никогда тебя не брошу. Уж точно не по этой причине. Никогда. Так что даже не проси.

Тобиас молчит, потупив взор, и я снова заставляю его на меня посмотреть.

– Проклятье, Француз, ты больше не сможешь от меня прятаться. Понимаешь? Скажи, что веришь мне, Тобиас. Я никогда не оставлю тебя из-за этого. Что ранит тебя – ранит меня. Что пугает тебя – пугает меня, – шепчу я, пока он водит носом по моему подбородку. – Если мы падем, – заверяю я его, – то падем вместе. Ты больше никогда не останешься один. Никогда.

Он смотрит на меня покрасневшими глазами.

– Если наступит время, когда я не смогу…

– Хватит. Мы не будем это обсуждать.

– Вот теперь позволь мне быть реалистом.

Уступаю, видя исключительное упорство в его взгляде.

– Мы сделаем это вместе, если только я не стану недееспособным, что подводит меня к следующему вопросу. Решать тебе.

– Что решать?

– Когда мы вернемся к нашему делу, если вообще на это пойдем.

– А что насчет твоих желаний? Чего желает мой король?

Он тычется в меня носом.

– Еще решаю. А пока игру ведет королева.

Глава 45

Тобиас

Открыв дверь гостиничного номера, замираю, услышав знакомую мелодию “K” группы Cigarettes After Sex. Моя женщина в хорошем настроении. Улыбаясь, закрываю дверь и иду в гостиную на ее поиски. На антикварной барной тележке стоит недавно поданный джин, и, взяв стакан, делаю из него большой глоток.

– Trésor?

Как и ожидалось, ответа я не получаю. Захожу в спальню и вижу, что здесь тоже пусто, разве что на кровати лежит чехол для одежды, а к нему прикреплена записка:

Сшито специально для короля.

С Рождеством. Целую.

Поставив стакан на комод, подхожу к кровати, расстегиваю чехол, и моему взору предстает классический костюм от “Armani” с узким галстуком и накрахмаленным белым уголком.

– Trésor, – вздыхаю и, в знак признательности поглаживая ткань, не могу сдержать улыбку.

Черт возьми, костюм идеален.

Эта женщина знает меня, начало и середину жизни, недостатки, историю шрамов, сильные и слабые стороны. Она единственная смогла пробиться сквозь стены, которыми я себя окружил, проникла через плоть и кровь и добралась до моего сердца. Я отдал ей эту силу, чтобы она поступала с ней, как заблагорассудится. Даже обладая этой силой и зная, что она может со мной сделать, Сесилия продолжает любить, взвалив на себя это бремя, и остается верной.

Она принимает меня таким, какой я есть, и эта свобода – то, что я, сам того не сознавая, в ней искал. В эти драгоценные секунды упиваюсь мыслью, что наконец-то нашел партнера, возлюбленную, наперсницу и друга. Ее любовь – все, что мне нужно.

Под воротником лежит небольшая кожаная коробочка. Беру ее и, открыв, вижу две изготовленные на заказ запонки, отлитые в мельчайших деталях. Ворон, расправивший крылья. Все сомнения, что у меня были по поводу ее послания, меркнут, и я скидываю с себя одежду.

Сесилия

Меня переполняет предвкушение, когда провожу карточкой и открываю дверь. В номере звучит та же мелодия, что я включила несколько часов назад. Сегодня я злоупотребила своими полномочиями, как в прошлом часто делал Тобиас, и осуществила свои замыслы. Последние несколько часов с помощью Воронов отслеживала его перемещения и знала, когда он прибудет.

Уверенно вхожу в гостиную и вижу, что тут никого нет. Однако почуяв стойкий пряный аромат, меняю курс. Кожа покрывается мурашками, а между ног становится жарко. В спальне тоже пусто, но я вижу, что открыта балконная дверь. Выйдя на балкон, замечаю Тобиаса в самом дальнем конце и тут же останавливаюсь. Он стоит ко мне спиной, одну руку положив на перила, а другой