даже пальцем не пошевелил, потому что я всего лишь пешка, которой посчастливилось найти королеву и влюбить ее в себя. Но что хорошего в пешке, если она может сделать шах без мата?

Прижимаю пистолет к его черепу, запрокидываю ему голову, заставляя посмотреть мне в глаза, и нажимаю на чертов курок.

Глава 44

Сесилия

– Нет, нет, нет. Нет уж, чувак, нет! – почти визгливо кричит Эдди, как только мы входим в его бар. Тобиас хмуро смотрит на Эдди, а я не могу сдержать смех. Когда мы были здесь в последний раз, Тобиас из-за наших разногласий устроил настоящий погром. Судя по обстановке, Эдди потратил на ремонт всю компенсацию, что я ему оставила. Оглядевшись, тихонько присвистываю.

– Как же тут классно. Новое освещение.

Эдди вытирает стакан полотенцем.

– Интересно, надолго ли.

За нами раздается голос:

– Остынь, Эдди, дай хоть разок покачаться на люстре.

Поворачиваюсь и вижу стоящего в дверях Джереми. Бросаюсь к нему, а он расплывается в улыбке и ловит меня на лету.

– Черт возьми, девочка, ты стала еще красивее, – шепчет он, сжимая меня в объятиях так, что кости трещат, а потом хватает за руки. – Как у тебя дела?

Показываю пальцем за плечо и приподнимаю брови.

– Да, понимаю тебя. Терпеть его не так уж легко.

– Осторожнее, – огрызается Тобиас, и мы смотрим на него. Он совершенно расслаблен, держит в руке стакан с джином и одет в новенький костюм от „Armani”. На мгновение я поддаюсь влечению, а Джереми обхватывает меня рукой за плечи.

– Сыграем в бильярд?

– Я тебя уделаю, – обещаю я.

– Или так, или она кием проткнет тебе яйца. Такая вот подлянка. – Услышав голос Рассела, выскальзываю из рук Джереми, а уже через секунду Рассел заключает меня в объятия.

– Ах ты засранец, я всего раз так сделала.

– Два раза – мои яйца считали.

– Да они все равно тебе ни к чему. Ты никогда не остепенишься, – говорю я, и Рассел переводит внимание на Тобиаса.

– Ну, если он не собирается вступить с тобой в долгосро…

– Заканчивай это предложение, – невозмутимо говорит Тобиас. – Нет, прошу тебя, заканчивай.

Рассел закатывает глаза.

– Не хочу, чтобы ты помял костюм, Хьюго.

Тобиас ставит стакан на барную стойку и, скинув пиджак, закатывает рукава, а я любуюсь его сексуальными руками. Вспоминаю, как проводила тут время, вспоминаю дела давно минувших дней и чувствую, как начинает жечь в горле. Эдди приносит кувшин пива, пока Джереми гоняет бильярдные шары. Держа в руке кий, Тобиас смотрит на меня и вопросительно дергает подбородком, и я киваю в ответ, чувствуя, как меня переполняют эмоции, когда из музыкального автомата звучит песня„Wish You Were Here”.

Это не совсем то идеальное воссоединение, на которое я рассчитывала. Но что было, то прошло. В глазах своего возлюбленного я вижу ту же нотку печали, и мы пристально смотрим друг на друга, пока не набираемся сил, чтобы отвести взгляд. Весь следующий час я смотрю, как они втроем напиваются и несут всякую чушь, перебивая друг друга. Получаю удовольствие, наблюдая за их братанием, которое породила дружба длиною в жизнь, взросление бок о бок, устой, сложившийся задолго до моего появления. И хотя кое-что меняется, их любовь друг к другу незыблема. И мы пьем за это. Празднуем новую обычную жизнь, за разговором осторожно обходя стороной некоторых незаменимых Воронов – тех, что покинули нас и оказались в ином настоящем, где и мы будем, когда придет наше время. А наше время рано или поздно тоже придет.

Но сегодня у нас есть этот вечер, и его вполне хватает.

* * *

Опьянев после того, как несколько часов распивала пиво с ребятами, поджигаю бенгальский огонь. Мимо нас проходят люди, распевающие рождественские песни, и я, стоя на обочине, замечаю, как Тобиас в сотый раз внимательно осматривает толпу. Когда искры тухнут, подхожу к нему.

– Если тебе не по себе, можем уйти.

– Мы в безопасности, – завернувшись в одеяло со снеговиком, заверяет меня он и напряженно откидывается на спинку шезлонга, который мы прихватили с собой в дорогу.

– Так вот почему у тебя такое лицо, как будто у тебя запор?

– Да, – рассеянно говорит он, и я заливаюсь смехом. Сажусь к нему на шезлонг и целую, надеясь стереть с его лица эту растерянность. Тобиас наклоняет голову, отвечая на поцелуй, но продолжает наблюдать за толпой одним глазом. Смеюсь ему в рот, а он отстраняется и застенчиво улыбается.

– Тобиас, нельзя же так жить.

– Просто дай мне немного времени, чтобы привыкнуть, – обещает он.

– Сколько?

– Лет семьдесят, – сухо говорит он, а я качаю головой и улыбаюсь. Тобиас постукивает по пластиковому подлокотнику, и я беру его руку и целую пальцы, пытаясь немного унять его беспокойство.

– Да за нами отовсюду присматривают, тогда что же тебя так тревожит?

– Сесилия, я хочу на тебе жениться.

Поворачиваюсь у него на коленях и вижу его серьезное выражение лица.

– Француз, возможно, я чего-то не понимаю, но в твоем голосе не слышно особой радости.

– Все должно кончиться сейчас. Я больше не собираюсь откладывать на потом важные события и хотел признаться гораздо раньше. Нам нужно это обсудить.

– Тобиас, все это может обождать. Я не… то есть… скажем так, мои биологические часы пока совсем молчат.

– Я вроде как надеюсь, что ты сориентируешься по другому мерилу времени. – Он глотает. – Прежде, чем мы примем решение на всю жизнь.

Я хмурюсь.

– Что?

– Я… – Он качает головой, по его лицу пробегает тень. – Я бы женился на тебе сию же минуту, Сесилия. Не сходя с этого места, подарил бы тебе кольцо, свадьбу – пышную или скромную, – поклялся бы в вечной любви, но не могу дать тебе такие обещания, поскольку, вполне вероятно, не смогу их сдержать.

– Если мы сейчас верность обсуждаем, то, вполне вероятно, я тебя просто-напросто застрелю.

– Вдруг я болен?

От страха меня передергивает, и я с трудом произношу следующие слова:

– Что ты хочешь сказать?

– Ты знаешь. Всегда знала.

За две секунды он взглядом сообщает мне правду.

«Всем моим поступкам есть причина».

Многие его поступки объяснял стыд, который сейчас омрачает лицо Тобиаса – его истинная слабость, страх, который мучает его сильнее всего.

Моя любовь.

Моя гребаная любовь.

Как же я была слепа. Как ошибалась, предположив, что знаю все его страхи, особенно в тот день у него в кабинете, когда он позволил мне уйти из его жизни. Я всегда верила, что его вынуждала отталкивать меня опасность, но не та опасность, которую