При этом вербовщикам и кураторам из ГРУ даже в сонном бреду не могло примерещиться, что их молодой, подающий надежды сотрудник чуть ли не «с младых ногтей» значился в числе перспективных «эвкалипт-агентов» абвера. А начиная с 1944 года, то есть в пятнадцатилетнем возрасте, уже проходил по сверхсекретному списку «эвкалипт-агентов» отдела диверсий Главного управления имперской безопасности, больше известного под аббревиатурой СД.

42

Октябрь 1955 года. Севастополь.

База военно-морского флота. Бухта Северная

Долгожданный сигнал SOS-8 поступил ровно в двадцать один ноль-ноль, когда нервы у всех диверсантов уже были на пределе. В течение всего времени, предшествующего этому сигналу, они чувствовали себя как солдаты перед атакой; когда даже самые трусливые успели подавить в себе страх смерти, а условная ракета все не взлетала и не взлетала.

– Абруццо, – мгновенно ожил голос командира «Горгоны», – прекратите, наконец, мысленно тискать в объятиях свою бордельную Кларету и беритесь за штурвал. Лейтенант Капраре, курс на мыс Херсонес, возвращаемся на место нашей прежней стоянки. В то же время следите за рацией, через какое-то время должен прозвучать условный сигнал, состоящий из аббревиатуры «КПСС».

– «КПСС»?! Впервые слышу о нем. Таким образом радист продублирует свой прежний условный сигнал? – не понял штурман-радист.

– Это сигнал поступит из другого источника, он будет передан другим радистом.

– Даже так?! Раньше меня об этом не предупреждали.

– Вас еще о многом не предупреждали, лейтенант. Кстати, переключитесь на запасную волну. Напоминаю, что КПСС – аббревиатура наименования партии русских. Но, думаю, германцы избрали ее ради удовольствия втиснуть в сигнал милые их сердцу звуки «СС».

– Хотите сказать, что вся эта агентурная сеть, заброшенная в самое логово русского флота, досталась нам от германцев? – поинтересовался Капраре, принимаясь за настройку на другую волну.

– Увы, нам, итальянцам, она так никогда и не достанется. Но совершенно очевидно, что начиная с сорок первого года адмирал Канарис уже был озабочен тем, на каком «агентурном материале» придется работать его абверу после сокрушительного поражения… рейха.

– Не может такого быть! – удивленно качнул головой лейтенант, и в ту же минуту рация вновь взорвалась азбукой Морзе. – Кто бы ему в те годы позволил?

– А ему никто и не позволял. Вы же помните, что по приказу фюрера он, если не ошибаюсь, еще в сорок четвертом был арестован, а в сорок пятом казнен. Как предатель, как враг рейха.

– Его судьба чем-то напоминает судьбу дуче, если только… – начал было развивать свою мысль штурман-радист, но тут же прервал себя: – Есть сигнал. Радист отстукивает именно эту аббревиатуру – «КПСС»! Идет повтор и еще повтор…

– Вот теперь уже можно не сомневаться, что линкор действительно пришвартовался у заранее отведенной ему стенки, – буквально возликовал корвет-капитан. – Курс на Севастополь, «морские дьяволы»! – обратился к экипажу и группе взрывников. – Приготовиться: ваш выход на арену!

Подняв перископ, командир наблюдал за тем, как с каждой минутой изгиб Херсонесского мыса становился все ближе. Над Севастополем взлетали разноцветные осветительные ракеты; город-база салютовал вернувшемуся с учений флоту, взрывался эмоциями многих тысяч свиданий и встреч. В такие часы, подумалось Сантароне, никому и в голову не приходит, как близко находится не условно-учебный, а вполне реальный и крайне опасный враг.

– Молитесь, чтобы и на сей раз мы сумели прорваться к нашей подводной базе, – обратился Умберто к сгрудившимся у его командной рубки диверсантам.

– Да, прорвемся, корвет-капитан! – ответил за всех Конченцо. – Другое дело, как пройдет само минирование.

– То-то же и оно… – задумчиво поддержал его Сантароне. – Вопрос: как оно все пройдет? Эй, бездельники, а вы чего теряете время? Слушай приказ: всем боевым пловцам облачиться в гидрокостюмы и приготовиться к высадке!

Перископ он решил не убирать. Не резон было пробираться сейчас на ощупь. Если в этой суете кто-то из русских и заметит его «глазелку» – решит, что в бухту заходит своя субмарина. Ничто так не опасно для солдата, как уверенность в собственной безопасности.

При обходе мыса Сантароне различил в предвечерних сумерках силуэт какого-то корабля, судя по очертаниям, сторожевика, появившегося на дальнем рейде. Наверняка это проявлял бдительность один из кораблей дивизии охраны рейда. Несмотря на то что наступал осенний вечер, здесь, на юге, он выдался не таким уж и сумеречным, как можно было ожидать. Небо все еще оставалось просветленным лучами незримого солнца, а в самой бухте уже один за другим зажигали бортовые огни русские корабли.

– Конченцо, командир группы, взгляни: вот он, наш «Джулио Чезаре», униженный переименованием русских! Почти рядом, во всей своей красоте.

На несколько мгновений унтер-офицер прильнул к окуляру перископа, окинул взором надстройку линкора и, решив, что этого достаточно, объявил остальным боевым пловцам:

– Уверен, что наземный ориентир подводной базы вам известен, то есть вы его помните, – а получив утвердительный ответ, продолжил: – Я ухожу первым. Сбор на базе. К линкору я тоже пойду первым. И буду поджидать вас. Действуем, как условились. К субмарине возвращаемся поодиночке, притом что я проверяю надежность минирования и прикрываю отход.

– Жертвенно, унтер-офицер, – признал обер-лейтенант фон Гертен. – Впрочем, ты ведь командир группы. – Однако в словах обер-лейтенанта Конченцо не уловил ни обиды, ни зависти. Офицер признавал, что, назначая старшим группы унтер-офицера, Боргезе определял старшинство не по чину, а по опыту.

– Кстати, корвет-капитан, кажется, мы не определились со временем подрыва линкора, – вдруг вспомнил унтер-офицер Джино Корвини.

– В самом деле, – всполошился Умберто, наблюдая за тем, как, экипируясь, его «морские дьяволы» превращаются в диверсионных «людей-лягушек». – На всех часовых минах выставить время: час тридцать одна минута ночи. Комиссию, которая попытается разгадать тайну гибели корабля, именно эта минута будет сбивать с толку, наводя на мысль, что это была не диверсия, а взрыв некстати всплывшей донной германской мины. Радиосигнал на дистанционные взрыватели контейнеров поступит в это же время.

– Только не забудьте активировать их, – дополнил Конченцо решение командира субмарины, – поворотом боеголовок, как сотни раз проделывали это на макетах.

– Я ухожу вместе с ними, корвет-капитан, – напомнил о себе штурман-радист Капраре, который, как боевой пловец, начинал вместе с Конченцо и Корвини. В штурманы-радисты он переквалифицировался только потому, что не хотели зачислять в экипаж человека со стороны, не имеющего диверсионной подготовки. – В случае чего, до заданного квадрата доберетесь и без такого морского «волка-штурмана», как я.

– Что ты, Антонио! – возразил механик. – Без тебя мы будем блуждать у крымских берегов, как по безбрежному океану.