Что он может им предложить? Свою квартиру? За три дня ее не продашь. Сначала надо найти покупателя, оформить все, потом получить деньги. Это хлопот на три месяца. Может, сами «орешки» ее у него и купят?

В таких размышлениях и бесплодных попытках занять денег и прошел весь следующий день. Все было абсолютно бесполезно. Ни под залог квартиры, ни по дружбе никто денег давать не хотел. Самое большее — предлагали тысяч пятьсот до получки — это была капля в море. В банке на просьбу оформить кредит сказали: чтобы выдать ему кредит под залог недвижимости, то есть квартиры, надо сначала выписаться из нее. Это заняло бы не меньше недели. Везде были расставлены бюрократические рогатки, загонявшие шантажиста в угол.

Вечером Леня опять набрал номер.

— Предлагаю на оставшуюся сумму купить у меня квартиру, — предложил он. — Она стоит гораздо больше того, что я вам должен.

— Твоя квартира грязная, потому что мы в ней уже побывали, она никому не нужна, — ответил опять Барчук. Очевидно, его держали на телефоне специально для разговоров с клиентом. — Завтра последний день. Поторопись, парень. У наших ребят уже слюнки текут на твою подружку.

Разговор прервался.

Но и в последний, третий день денег достать не удалось. Предчувствуя самое ужасное, Леня дрожащей рукой набирал номер — он был теперь весь их с потрохами, он был готов сдаться. Оставался только последний, ма-аленький шансик, совершенно призрачный и почти невозможный.

— Я не нашел денег, — убитым голосом сказал Леня. У него уже не было сил притворяться веселым и беззаботным. Эти три дня высосали из него все жизненные соки. Надежда на благоприятный исход стремительно улетучивалась.

— Очень жаль, — протянул Барчук. — Кореец огорчится. Он думал, что ты действительно из себя что-то представляешь…

— Но у меня есть деловое предложение, — поспешно сказал Леня. Он боялся, что следователь бросит трубку и все будет кончено.

— А. опять бред насчет квартиры и записей…

— Нет, кое-что посерьезнее. У меня есть картотека на многих богатых людей. С этого можно поиметь неплохой доход, я именно так начинал зарабатывать деньги. Ну, всякие некрасивые делишки богатеев. Может, Корейца это все же заинтересует?

Барчук задумался. Соколовскому казалось, что на другом конце провода слышно, как колотится его сердце. Наконец томительное молчание прервалось:

— Вот что, позвони завтра, я попробую переговорить с Корейцем. Утром, в десять часов. И не вздумай кочевряжиться…

Ночь прошла в слабой надежде на благополучный исход, хотя Леня прекрасно понимал, что шансов на это мало. Если даже Кореец и согласится скостить ему часть денег, то где гарантия, что он выпустит Леру живой и невредимой? Оставалось только надеяться…

Утром бледный и решительный Соколовский, настроенный на самое худшее, стоял в холле гостиницы, ожидая, когда ленивая минутная стрелка подтянется к цифре десять. Внутри его все дрожало от дурных предчувствий. Он боялся, что сейчас наберет семь цифр и ему скажут: мол, опоздал ты, парень, ищи свою девочку в морге. Как там она сейчас?.. Хоть бы была жива… Господи, только бы была жива…

Наконец часы звякнули десять.

— А, это ты… — сразу же поднял трубку Барчук. — В общем, так. Кореец сам хочет с тобой поговорить. Бери с собой все деньги, свою картотеку, и через час тебя подберет машина у…

— Но моя картотека на даче, надо сначала съездить и забрать ее. Я успею только к вечеру.

— Да, не слишком хорошо ты подготовился… Ну ладно, короче, в пять часов будешь идти по левой стороне Волоколамского шоссе в районе летного поля. Тебя подберет машина. И без глупостей!..

— Хорошо, — согласился Леня и помчался на электричку, чтобы забрать свой архив. Он справедливо опасался, что за ним могут следить, и решил, чтобы не навести бандитов на квартиру своих родителей, забрать второй экземпляр картотеки.

Сердце у него выпрыгивало из грудной клетки — пришло время сунуть свою голову в пасть льву. Но в том-то и дело, что Леня был не дрессировщик, а лев был дикий и неприрученный. Что готовит ему встреча с Корейцем? В худшем случае их обоих, его и Леру, убьют, а деньги и архив заберут. А в лучшем случае? Удовлетворятся тем, что у него есть, и отпустят подобру-поздорову? Очень уж невероятным казалось так легко выпутаться из подобной передряги. Все равно он должен попытаться хоть что-нибудь сделать. И надо приготовиться к самому худшему: если ее не пожалеют, как он сможет потом жить?

«Бедная Лера, — думал Леня. — И на черта она со мной связалась! И зачем я ее пригласил к себе, когда дело было еще не завершено! Так бы сейчас я один отвечал за все и, конечно же, выпутался бы. Но кто же мог предположить…»

Так, каясь, бесплодно сожалея обо всем случившемся и думая о том, что может их обоих ждать в ближайшем будущем, Леня трясся в холодной пригородной электричке за своей картотекой.

Около пяти часов, держа под мышкой свой архив, сложенный в обыкновенный полиэтиленовый мешок, Соколовский брел по Волоколамскому шоссе, вздрагивая от каждого проезжавшего мимо автомобиля. Его успокаивало только то, что карман брюк ощутимо оттягивал пистолет, и это придавало шантажисту хоть немного уверенности.

«Если что — буду отстреливаться, — решил он. — Просто так не дамся».

Немного отвлекшись, глядя на учебные самолеты и вертолеты, стоявшие на поле, он очнулся лишь тогда, когда завизжали тормоза и черный «Опель» как вкопанный остановился у бордюра. Соколовский не успел ничего сообразить, его втолкнули в салон, и двери захлопнулись.

— Ну, что, есть? — раздался негромкий голос с переднего сиденья.

— Есть, — ответил ездящий рядом с Леней незнакомый парень.

В руке его очутился пистолет. Парень перебросил его сидящему впереди человеку.

«Такой же, как у меня», — подумал Леня и сразу же ощутил, что в кармане нет привычной тяжести — оказывается, это был его «ПМ». Теперь он был совершенно беззащитен перед бандитами.

— Ну, Соколовский, принес свои документы? — спросил тот, что на переднем сиденье, — Леня узнал в нем Барчука и счел нужным только кивнуть головой в ответ.

— Не дури, веди себя тихо, — предупредил Барчук. — Мы шумных не любим. К тому же ты сам пожелал встретиться.

Поездка продолжалась в молчании. Леня почувствовал, как в ребра тычется что-то твердое и холодное, и осознал, что теперь он находится под прицелом.

Мимо проносились улицы спальных районов московских окраин, совершенно одинаковые, неразличимые на вид, замелькали пригородные дачки, черная громада елового леса надвинулась на шоссе своей мрачной тенью. Машина свернула на лесную укатанную дорогу и вскоре остановилась перед забором, за которым виднелась островерхая крыша загородного дома. Ворота открылись, и автомобиль въехал в просторный двор.

«А ведь даже глаза мне не завязали, — с ужасом подумал Леня. — Наверное, уверены, что живым я отсюда не выйду».