— Никак не могу, — чистосердечно признался Леня. — А вы в этом уверены?

Салон машины, после того как он осматривал тело Бобрика, Леня мыл второпях глубокой ночью и вполне мог не заметить какое-то малюсенькое пятнышко. Но ведь столько времени прошло! Скорее всего следователь, как говорят уголовники, берет его на пушку в расчете, что он испугается и расколется. Обычно со слабонервными или с неопытными в общении с милицией это часто случается.

— Вы встречались когда-либо с Бобриковским?

— Не знаю, кто это такой, и никогда не знал, — твердо ответил Леня.

Дальнейший разговор представлял собой ту же игру в кошки-мышки. Но пропуск на выход был все-таки подписан, и Соколовский с колотящимся сердцем вывалился из дверей милицейского управления. Он был пока на свободе. Но это «пока» стремительно превращалось в нечто зыбкое, и вероятность того, что завтра он по чудовищно несправедливому обвинению не окажется за решеткой, приближалась к нулю.

«Что делать? — пульсировало в его голове. — Что делать?»

Может быть, стоило пока уехать, пожить где-нибудь под Москвой, чтобы не слишком мозолить глаза всем, кому Леня успел насолить. Но со дня на день должна вернуться Лера, ее необходимо было дождаться. Преследуемый решил пока не спешить, не впадать в панику. Размеренно шагая по улице, он старался тщательно обдумать свою линию поведения и дальнейшие планы. Борясь с сильными порывами ветра, швырявшего в лицо пригоршни мокрого снега, Леня подумывал о том, что сейчас единственный выход — на время скрыться, чтобы о нем все забыли. И милиция, и мафия — все, у кого за последние почти полтора года он был как кость в горле.

Куда же ехать? Наличных денег оставалось чуть более восьмидесяти миллионов. Для провинции этого, конечно, хватит. Можно жить в глуши, в тиши, не работая и не заботясь о пропитании. Можно отправиться погулять за границу. Можно…

Но ему ничего не хотелось. Ему не хотелось уезжать из страны в роли преследуемого законом преступника с перспективой, в том случае если он вернется, встретить в Шереметьеве-2 широкие объятия родной милиции.

Он вспомнил толстые пачки с фотографиями и ровную стопочку кассет. Неужели все-таки зря пропадут три месяца изнуряющей слежки? Матч-реванш не удался. Он проиграл. Не мафии, не милиции, а самому себе. Неужели правда проиграл? Нет, он еще поборется! Из чувства собственного достоинства стоит получить хотя бы минимальный КПД от своей работы.

Отважившись на единоборство, Соколовский решил пойти ва-банк. Раз милиция ничего не желает делать, он попытается снять с «орешков» хотя бы то, что ему причитается по праву. И тогда, если ему удастся получить с них хоть какие-то деньги, он наплюет на все и уедет с Лерой куда подальше. Итак, он готов вступить в борьбу.

Вернувшись домой, Леня с ужасом увидел, что дверь его квартиры взломана. Покачиваясь на петлях, она печально поскрипывает, верхний замок выворочен. Неужели у него был обыск?

Он осторожно приоткрыл дверь и вошел в прихожую. Сквозняк прошелестел по пустым комнатам и хлопнул форточкой. Все было перевернуто вверх дном, разбито, повреждено. В воздухе, подгоняемый ветром, летал пух из распоротых подушек. Видеокамера и объектив, вдребезги разбитые, валялись на полу.

Испуганный Леня бросился к тайнику. Слава Богу, пистолет был на месте. Он достал его и спрятал в карман. В голове мало-помалу стало проясняться. Если это обыск, то почему дверь не опечатана? Кажется, они всегда опечатывают двери. В любом случае здесь оставаться опасно, они могут прийти опять. Он собрал кое-какие вещи и остановился в растерянности посреди разгрома: «Мой дом — уже больше не моя крепость. Куда ТЕПЕРЬ идти?»

Соколовский, уходя, позвонил в дверь соседке, пытаясь узнать, что произошло: ведь если у него был обыск, то ее могли пригласить понятой. Соседка через цепочку долго выспрашивала, кто да зачем, всматривалась в него, а когда узнала, все равно открывать не стала.

— Что здесь было? — спросил ее Леня.

— Дружки твои какие-то. Приехали, выломали дверь и чего-то там все били, — ответила насмерть перепуганная соседка. — А кто позвонит в милицию, тому, сказали, вернутся и мозги вышибут.

— А девушка не приезжала, вы не видели?

— Ничего не видела, ничего не знаю и знать не хочу…

Скорее всего Лера еще не успела вернуться. И слава Богу… Так, значит, это не милиция, это поработали люди Корейца. Леня закрыл дверь квартиры на уцелевший нижний замок, сунул в щель записку для Леры с телефоном Васюхина и быстро вышел из подъезда. Он шел по улице настороженно, сжавшись в комок напряженных мускулов, каждую секунду ожидая нападения. Он чувствовал, что кольцо вокруг него становится все уже и уже, сжимается вокруг горла и вот-вот его задушит.

Все-таки он был прав. Действительно у «орешков» везде свои люди, и следователь. Барчук тоже из их кодлы, несмотря на то, что он милиционер. Потому-то он и выспрашивал у него все подробности вечера, когда убили Бобриковского, надеясь выяснить, кто навел его на след банды: не был ли это кто-то из своих. Теперь они убедились (догадаться было несложно), что никакого убитого фоторепортера нет и что фоторепортер и Соколовский — это одно лицо, и решили его прижать. Он чудом, наверное, благодаря только своему умению предчувствовать опасность спасся от них.

Теперь нечего рассчитывать на милицию — остается надеяться только на себя. При первой же попытке еще раз обратиться в органы его сразу же сдадут Корейцу. И никто в целом мире не сможет ему помочь. Соколовскому казалось, что все вокруг него оплетено сетями, расставленными мафией. Тогда ему ничего не остается, как вступить в борьбу с ними один на один. Хорошо, они еще поборются! Посмотрим, кто кого!

Из предосторожности он решил пока пожить вне дома, чтобы скрыться от возможного преследования и в спокойной обстановке разработать подробный план того, как вступить в контакт с бандитами и чем их припугнуть. Раза два в день он будет звонить Женьке и справляться, не появилась ли Лера. Как только она приедет, они вместе дождутся каких-либо результатов последнего марш-броска — не важно, положительных или отрицательных, и уедут куда-нибудь подальше.

Пожалуй, все-таки на Корейца ему слабо выйти, да и ни к чему. Корейцу и так все сразу же донесут. Самый влиятельный человек из «орешков», каждодневные маршруты передвижения и телефон которого Леня знал, это был Бык — через него и надо действовать.

Недолго думая, Леня решил подбросить все имеющиеся у него материалы в машину Быка. Она часто оставалась без всякого присмотра и даже не ставилась на сигнализацию, когда ее хозяин собирал дань с ларечников и владельцев предприятий. И без того все в округе знали, чей это автомобиль, и рискнувшего его угнать или «раздеть» ждала кара пострашнее, чем предусмотренная Уголовным кодексом за угон, — его ждала месть «орешков». Это был на сегодняшний день единственный доступный и более-менее безопасный путь для сыщика, загнанного в угол.

Совершить подобное героическое действие не стоило особых усилий. В той легкости, с которой Соколовскому удалось воплотить задуманное, он углядел благосклонность судьбы и решил, что ему опять, может статься, повезет и он выйдет сухим из воды.