Приступ кашля прервал его слова, но Ансель не мог остановиться. Он не испытывал такой ярости со времен войны в пустыне, когда его жизнь зависела от стали, камней и сильного коня под седлом. Он вытер губы тыльной стороной ладони.

— А я был там. — Его дернули за рукав, но Ансель стряхнул руку. — Среди крови, грязи, вони и блох. Я был там, потому что поклялся защищать свою веру телом и душой, поклялся отдать за нее жизнь, если потребуется. Ты, получив свои шпоры, поклялся в том же. И во что же ты превратился?

— Орден изменился со времен войны в пустыне! — выпалил Горан. — Ансель, наша численность возросла, а вера угасла. Мечей и розария больше не достаточно для веры. Нам нужна новая вера, сильная рука и новый голос, чтобы вдохновить верующих.

— И ты считаешь, что этот голос твой? Ты думаешь, что тебе хватит духу усидеть в этом кресле?

Ансель указал на кресло настоятеля и заметил, что на руке и рукаве у него застыли капли крови. Новый приступ сотряс его легкие, и лишь благодаря плечу Сельсена он не упал.

— Именно так я и считаю. Посмотри на себя, — фыркнул Горан. — Ты умираешь, старик. Отправляйся на пастбище, тебе там самое место.

Ансель с усилием выпрямился. Медный вкус крови заполнил его рот, и он не таясь сплюнул ее на мраморный пол.

— Я и сейчас на своем месте, — сказал он, подчеркивая каждое слово. — Во имя дуба и Богини, до самого последнего вздоха. За что же ратуешь ты, Горан, почему ты решил, что лучше меня сможешь управлять орденом?

— Все кончено, Ансель! Мы выбрали нового настоятеля, смирись!

— Э… нам не хватает одного голоса, элдер Горан, — пискнул вдруг секретарь.

— Что?

— Не хватает. — Брат хронист прижал бумаги к груди, словно защищаясь ими от пронзительных взглядов. — Вы не собрали кворум.

— Под предложением пятьдесят четыре имени!

— Да, но присутствуют восемьдесят два элдера. — Клерк поерзал и съежился в своей черной сутане. Закивали стоящие рядом с ним Терсел и Мортен.

— Пересчитай снова, — приказал Горан.

— Подсчет верен. Элдер Терсел это подтвердил. Согласно четвертой поправке кодекса курии, в случае непредвиденных обстоятельств лорд пробст становится полноправным элдером ордена Сювейона, со всеми правами и обязанностями.

Брат хронист зашептал, но в наступившей тишине его голос звучал громче крика.

— Двадцать восемь к пятидесяти четырем означает, что вы не собрали кворум.

Секундная пауза в зале совета сменилась громовым ревом.

Альдеран принял Песнь и потянулся сознанием к ткани щита. Гэр оказался прав: что-то было не так. Ткань перед ним исказилась, образуя слабое место. Якорь одного из мастеров не выдерживал. Милостивая Богиня! Альдеран быстро проверил соединенные сетью сознания, подсчитал узоры мастеров, одного за другим. Справа виднелись цвета Мэйсена, и это слегка успокаивало, но даже присутствие старого друга в плетении не помогало: щит продолжал слабеть.

«Недостаточно, — сказал Мэйсен. — Что происходит?»

«Хотел бы я знать. Все тут, но я чувствую, что образуется брешь».

«Где леанец?»

«Я отправил его вниз. Он может чувствовать, что происходит, Мэйсен, несмотря на свой внутренний щит. Я никогда не видел такого таланта».

«За единственным исключением».

«За единственным исключением».

Демоны яростно вопили и с удвоенной силой старались пробиться сквозь щит. Пурпурные полосы распространялись по ткани все дальше, и с каждым разрядом щит ощутимо слабел. Чешуйчатые твари напирали, лезли друг на друга, словно пытаясь продавить плетение собственным весом. Или словно они знали что-то, неведомое защитникам.

«Мэйсен, сейчас появится брешь, вон там! Бери всех мастеров, до кого дотянешься, и усиливай плетение!»

По парапету застучали подошвы, в плетении появились новые цвета. Сила омыла его, словно свежая вода хлынула в застоявшийся пруд, и Альдеран нырнул в Песнь, посылая ее в слабеющую сеть.

«Какого дьявола у вас там происходит?» — Он обращался ко всем, кто мог его слышать.

Ему ответил голос Донаты, спокойный, как и всегда: «Один из адептов идет сюда, я у него спрошу. Ты тоже это слышал?»

«Слышал».

Плетение ускользнуло, и боль впилась в сознание Альдерана. Цвета щита замерцали и снова загорелись. Мастера бросили все силы на удержание сети. Еще один удар. Демонический гомон усилился до визга, твари рванулись куда-то влево. Вспышка силы пронеслась по щиту, но вместо очищающего пламени, которого ждал Альдеран, возникла изогнутая линия, словно Богиня коснулась ткани. А затем сеть распахнулась.

«Брешь!» — завопил Альдеран. Песнь яростно рванулась в ответ на его зов, энергия хлынула в изгиб. Мэйсен, Барин и десяток других мастеров делали то же самое, но этого было недостаточно. Шипастые лапы держали края прорехи, впуская в нее бесформенные тела. И почти сразу над адептами во дворе возникла серебряная вуаль. У кого-то хватило мозгов прикрыть их своим щитом. Альдеран возблагодарил святых за то, что кто-то из мастеров не потерял ни духа, ни разума, и тут же вздрогнул от ужаса: демоны рванулись к незащищенным мастерам.

Над конюшнями мигнул знакомый узор. Альдеран ощутил рывок, но плетение удержалось. Сколько же Песни он сможет потратить на личную защиту? За спиной раздался знакомый шорох стали о кожу. Гэр мимоходом коснулся руки Альдерана и пошел навстречу демонам, размахивая мечом. Где-то на парапете ударила молния, воздух наполнился запахом гари.

«Мы должны закрыть брешь, Альдеран! — крикнул Мэйсен. — Мы справимся с теми бесами, что уже под щитом, но не сдержим новых!»

«На это потребуется больше сил, чем сейчас».

«Никого не осталось, друг мой. Если не хочешь использовать детей».

Альдеран выругался:

«Будь ты проклят, Савин, грязный ублюдок!»

Щит над адептами уже прогибался и терял цвет. Времени почти не осталось. С противоположной стороны двора незнакомый голос выкрикивал приказы, и Альдеран улучил минуту, чтобы обернуться. Молодой человек с рапирой в руке направлял группы адептов туда, где бесов было больше всего, выдавая все, что могло сойти за оружие: копья, короткие мечи, даже грабли и вилы из кухонной пристройки. Те, у кого были мечи, вставали рядом с теми, у кого их не было; адепты по двое и по трое выступали против демонов со слаженностью ветеранов.

Альдеран прошептал молитву. Некоторые воинственные голоса совсем недавно начали ломаться.

А демоны все рвались и рвались сквозь прореху, а затем в плетении замигал еще один всплеск цветов. Боль алой молнией мерцала и прыгала по сети.