«Я словно на битву вас собираю, — вздохнул парнишка. — Сначала поддоспешник, потом панцирь… — Он разгладил ладонями парчу, расшитую золотыми нитями. — А затем и плащ». Сельсен поднял тяжелую бархатную накидку, встряхнул ее и прислушался к шороху атласной подкладки.

— Богиня свидетельница, все это весит куда больше хороших доспехов. — Ансель поморщился и сунул руки в рукава. — А еще в этих тряпках ужасно жарко.

Шелковая рубаха уже липла к телу, щекотала его, а он не мог даже просунуть руку под верхние одеяния, чтобы ее одернуть.

— Ну? Теперь меня можно выпускать на люди?

«Блестящие наручи и поножи смотрелись бы эффектно, но боюсь, вы такого не перенесете».

— Нахальный щенок! Ну-ка, подай мне посох, пока я сам его не схватил, чтобы отходить тебя по заднице.

«Я все еще не думаю, что вам нужно идти туда при полном параде».

— Может, и нет, но твоя предыдущая догадка верна. Мы действительно выходим на поле боя и, во имя Богини, отправимся в битву в шелковом чепраке и с гордо поднятыми штандартами.

Колокол совета снова зазвонил, и Ансель мрачно поджал губы. Осталась всего четверть часа до того, как все закончится — так или иначе. Пора идти. Он заставил себя подняться из-за стола и выпрямиться. Опиум уже подействовал, боль в суставах стихла, руки слегка онемели, но слушались. Со временем эффект пройдет, и ему придется расплачиваться за долгое путешествие к залу, но пока у него было время и он не собирался думать о боли заранее.

Краем глаза Ансель заметил солнечный блеск. Его старый меч висел в ножнах у книжных полок у окна. Старая перевязь запылилась и потрескалась от времени. Жаль, что нельзя придумать повод снова повесить меч у бедра и так войти в зал совета. Те сукины дети, которые привыкли не вставать при его появлении, наверняка были бы впечатлены, если бы увидели, что он опирается на мощную гарду двуручного меча.

Сельсен проследил за направлением его взгляда.

«Они бы вспомнили, кто управляет этим орденом».

— Тогда оставлю его напоследок, — хмыкнул Ансель. — Когда выбор будет между действием и смертью.

«А пока что им достаточно стальной руки под бархатной перчаткой». Сельсен поправил церемониальное облачение настоятеля, стряхнул с рукава пылинку. И ухмыльнулся по-волчьи, до боли напомнив Анселю свою мать.

— Готов? — спросил настоятель, решив, что грусть в его голосе вполне можно принять за решимость. — Давай встретимся с ними на поле боя.

* * *

Эхо последнего удара еще звенело вокруг, когда Даниляр обернул веревку колокола о торчащие из стены крючья. Вот и конец тайному сборищу Горана. Теперь весь Дом Матери знает о случившемся — включая настоятеля, на что капеллан надеялся так же искренне, как на спасение собственной души. Богиня, прошу, пусть Ансель услышит! Прошу, пусть он успеет к залу совета вовремя!

Даниляр тихо вышел из крошечной двери в основании колокольни и прислушался, надеясь различить движение, однако в длинном вестибюле было пусто. Никто не возник в залитых солнцем окнах, не шевельнулись длинные штандарты, не шелохнулись двое вооруженных стражей, застывших у закрытой двери. Если кто-то в зале совета и слышал колокол, этот кто-то явно не собирался отступать от своего плана.

Даниляр сжал кулаки. Какими бы ни были недостатки Анселя, как бы курия ни выступала против выбранного им курса, существовали законы и правила, общие для всех. И этим законам должны были подчиняться все, иначе что же останется, кроме хаоса? Нетерпение и праведный гнев придавали сил. Даниляр быстрым шагом направился в сторону своих покоев, чтобы одеться в строгую мантию. У него, капеллана, не было права голоса на суде, но было право присутствовать на нем, и при столь высоких ставках он не мог не воспользоваться этим правом.

* * *

Элдер Фестан упер руки в бока и оскалился, глядя в сторону стражей, стоявших у обитой железом двери.

— То есть как это вы не можете открыть?

— Совет уже заседает, элдер, — деревянным голосом ответил солдат, глядя куда-то поверх плеча Фестана. — Дверь открывается только изнутри.

— Но как они могут заседать, если половина курии вместе с настоятелем топчется по эту сторону? Я приказываю тебе открыть двери!

— Простите, элдер. Я не могу.

— Ах ты…

— Оставь его, Фестан, — сказал Ансель. — Кричать на парнишку приятно, но это ничего не изменит. Если они собрали кворум, то могли начать совет и без нас, а значит, будут торчать внутри, сколько захотят. И ты это знаешь. А теперь успокойся и дай мне подумать.

Двадцать четыре фигуры в алых мантиях столпились вокруг него в вестибюле. По дороге сюда Ансель выловил их в коридоре, растерянных, не понимающих, почему их созвали. Они пристраивались за ним, как алый хвост белой кометы, но комета сбилась с орбиты у закрытых дверей зала совета. Их двадцать четыре. Этого явно недостаточно.

Если бы только Фестан обладал правом и мог приказать им открыть дверь. Если бы он мог встать с ними лицом к лицу, он бы выиграл. Но совет был созван, кворум набран, и они действовали, опираясь на авторитет курии. И предусмотрели подобный приказ. По эту сторону двери не было даже ручек.

Все обернулись, услышав ритмичный скрип с другой стороны коридора. Элдер Терсел, слишком старый, чтобы ходить, приближался к ним, сидя в кресле, которое толкал его брат, почти такой же седой и немощный элдер Мортен. Остальные бросились им на помощь, торопливо, перебивая друг друга, принялись объяснять ситуацию. Еще двое. Кто еще сможет прийти?

Должно же быть хоть что-то, что мы можем сделать? Сельсен вздохнул.

— Не бледней, нас еще не разбили. — Ансель оглянулся на толпу, за спинами которой звучали шаги. Даниляр спешил к ним по коридору. Полы сутаны развевались. В кулаке он сжимал лист бумаги.

— Благодарение Богине, Ансель, ты услышал. Я боялся, что опоздал.

— Так это звонил ты, а не они? — спросил Фестан, и Даниляр кивнул.

— Я по чистой случайности выглянул в окно и увидел десяток элдеров, которые направлялись по двору в сторону зала, облаченные, как для совета. Я примчался сюда, но двери уже закрыли.

Фестан оскалился.

— Поверить не могу! Предательство в нашем доме! — Встряхнув пышными рукавами, он протолкался к двери и замолотил по ней толстыми кулаками: — Открывайте! Именем настоятеля я требую открыть дверь!

Доски задрожали, в воздухе закружилась пыль. Несколько элдеров подали голос, зачирикав, как воробьи под кустом.

Даниляр протянул Анселю бумагу.

— Вот. Я встретил твоего секретаря, и он подумал, что это нам пригодится. Это список тех, кто не успел бы приехать на заседание.

Ансель разгладил бумагу и начал считать имена. Восемнадцать отсутствующих, значит, восемьдесят один присутствовал. Кворум составляли пятьдесят четыре иерарха. Искра надежды затеплилась в его груди. Возможно ли это? Он огляделся по сторонам, подсчитывая присутствующих, и снова помрачнел. Двадцати шести было слишком мало.