Религиозная перепись населения 1851 года — отсутствующие — рабочий класс — англиканство — широкая церковь — оксфордское движение Ньюмена — англо-католики — церковь Св. Олбана — дни поста и дни смирения и молитвы королевы Виктории — низкая церковь — строительство новых церквей — римско-католическая церковь — секты нонконформистов — Сперджен — квакеры — спиритуализм — иудеи

В 1851 году представители среднего класса Англии пережили потрясение. В первый — и последний — раз была проведена «религиозная перепись населения»; она преследовала невыполнимую задачу: определить современное состояние религиозности, подсчитав число присутствующих на богослужении в одно конкретное воскресенье (30 марта), чтобы проверить, достаточно ли в храмах мест для прихожан. Результаты переписи произвели сенсацию и разошлись в количестве 21 000 экземпляров. Выводы развеяли представление викторианцев о себе как о верных богобоязненных членах Церкви Англии. Менее половины англичан вообще посещали какую-либо церковь и менее половины из них — англиканскую. Составитель отчета Хорас Манн мрачно заметил, что «огромная часть англичан, к прискорбию, постоянно пренебрегает церковными обрядами».[886] В бедном округе Бетнал-Грин на востоке Лондона с населением более 90 000 человек какую-либо церковь посещали только 6024. Где же были остальные?

Назначив перепись на воскресенье, власти проигнорировали 20 000 лондонских евреев. Но самую многочисленную категорию отсутствовавших составили представители рабочего класса.[887] В отличие от конторских служащих, принадлежавших к среднему классу, рабочий день городских низов начинался в шесть утра и продолжался двенадцать часов, не считая субботы, когда все больше работодателей гарантировало своим сотрудникам наполовину сокращенный рабочий день. По субботам рабочий ходил за покупками с женой, а остаток дня использовал для развлечений и отдыха. Всего раз в неделю он мог вернуться домой поздно вечером, так как на следующий день ему не надо было подниматься до рассвета.

По воскресеньям ему было трудно преодолеть искушение понежиться в постели. Воскресный обед был священной семейной традицией. Хозяйка дома все утро хлопотала на кухне, готовя свои коронные блюда. А для мужчины наступало время заглянуть в парикмахерскую, чтобы побриться и обсудить последние новости. Во время утренней церковной службы пабы были закрыты, но если кому-нибудь хотелось выпить или опохмелиться, то за три пенса можно было купить у парикмахера рюмку бренди или целебного рома со специями.

«Если рабочий, по одежде которого видно, что он рабочий, зайдет в церковь, ему предложат бесплатное место… тогда как хорошо одетому человеку предложат сесть на скамью со спинкой». Впрочем, за удобное место «хорошо одетый человек» мог и платить. Плата за церковные места составляла значительную часть приходского дохода. В 1865 году леди Фредерик Кавендиш с мужем поселились недалеко от церкви Сент-Мартин-ин-де-Филдс. «Так как служба велась достойно и проповедь была хорошей, мы решили приобрести места в нашем будущем приходе для себя и наших слуг… и были неприятно поражены торгашеским поведением священника, со всей очевидностью обнажившим одиозность продажи церковных мест».[888]

Некоторые священники упорно пытались убедить рабочих посещать церковь, даже в рабочей одежде, но чувство нежелательности своего присутствия было нелегко преодолеть. В 1849 году конгрегационалистский священник дал уничижительное описание церковных нравов:

Хорас Манн, верный приверженец англиканской церкви, был вынужден с этим согласиться. Как у среднего, так и у высшего класса «регулярное посещение церкви считается одним из признаков благопристойности… легко заметить, что доля представителей низших классов в приходе ничтожно мала».[890]

* * *

Прежняя приходская организация Лондона, когда люди в обязательном порядке посещали свой церковный приход, исчезла. Для тех, кто решил посетить англиканскую службу, Церковь Англии предлагала смущающее разнообразие богослужений, свободно группирующихся вокруг так называемых широкой, высокой и низкой церквей, к которым позже присоединились приверженцы обрядности.[891] Крайст-Черч на Лиссон-Гроув в Марилебоне являла собой пример широкой церкви. Там и сейчас хорошо одетые прихожане из среднего класса удобно сидят на скамьях с высокими спинками и безмятежно предаются размышлениям или сну, вдали от посторонних глаз, не опасаясь вторжения чужаков или бедных — кто знает, что они замышляют? — под знакомые звуки англиканской службы, плывущие над их головами. У аристократов с Беркли-сквер тоже есть неподалеку своя церковь, также широкая по своему вероучению, но только для высшего класса. Часовня Сент-Джеймс в Марилебоне, тоже принадлежащая широкой церкви и вмещающая 1500 человек, по воскресеньям была заполнена до предела. (Слово «часовня», обычно обозначающее место нонконформистских богослужений, здесь не имеет этого значения.) Любые религиозные сомнения можно было устранить, прочитав 39 статей в конце Книги общей молитвы, составленной во времена Тюдоров и подтвержденной Карлом II после возвращения на престол. Знакомый язык авторизованного перевода Библии и Книги общей молитвы местами был непонятен, но общий смысл всегда оставался ясным.

Между 1834 и 1842 годами прочное основание широкой церкви слегка поколебалось, когда Джон Генри Ньюмен, викарий оксфордской университетской церкви Св. Девы Марии, начал произносить проповеди, призывая своих прихожан предпочесть «дела словам и пожеланиям» и активно бороться с летаргией церковной жизни, позволившей государству вторгнуться на территорию церкви. Он опубликовал свои мысли в серии «Трактатов для нашего времени». В 1841 году, когда вышел в свет его Трактат до, Ньюмен внес сумятицу в умы своих читателей, предположив, что 39 статей англиканского вероисповедания, под которыми должен подписаться каждый англиканский священник, не противоречат традиционному католическому учению.[892] Для властей это было слишком, и Ньюмена остановили. Но «трактарианское», или оксфордское движение уже получило мощный толчок к развитию.[893] Оно начало готовить собственных священников в теологическом колледже в Каддесдоне близ Оксфорда, где стажеры привлекали к себе внимание высокими жесткими воротничками (сейчас их называют «ошейниками»), черными, наглухо застегнутыми жилетами и длинными черными сюртуками, напоминавшими одежду католических священников. Говорят, они даже выработали особую скользящую походку и во время церковной службы произносили слова нараспев, высоким носовым голосом. Словом, были подарком для карикатуристов «Панча».