Теоретически вся процедура, включая подъем, свертывание коек и вывешивание их за фальш-борт, должна была занимать не более семи минут, но на практике за это время не всегда удавалось даже извлечь всех любителей поспать из их постелей. [456]

В районе 5.07 команда вытаскивала на палубу песок, щетки, пемзу и ведра и приступала к ежеутренней уборке. Обычно жилую палубу мыли соленой водой, а спардек чистили песком (этим занималась отдельная команда под началом боцманмата). Одновременно полировались все медные и прочие металлические части.

Особое внимание уделялось чистке бортовых орудий. Металлические канавки, по которым происходило передвижение орудийных лафетов, надраивались до ослепительного блеска, а сами стволы орудий тщательно вычищались. На кораблях с парусным вооружением заодно проверялись и, если нужно, поправлялись блоки и талрепы. Только после того, как эта общая уборка заканчивалась, моряки могли заняться собой, т. е. помыться забортной водой и, если было желание, побриться.

На военных кораблях обычно пристально следили за внешним видом и физическим состоянием юнг. В 7.30 утра они собирались у левой сходни для утреннего осмотра. Главный корабельный старшина проверял чистоту их лиц и рук, длину стрижки и состояние обмундирования. Затем юнг заставляли наперегонки влезать на топ-мачты и спускаться вниз, причем тому, кто проделывал это упражнение последним, обычно снова приходилось карабкаться наверх. Считалось, что такая физическая зарядка делает юнг более подвижными и улучшает их аппетит перед завтраком.

В 8 часов раздавался сигнал боцманской дудки, призывавший команду на утренний прием пищи. Матросы прятали принадлежности для уборки и направлялись каждый к своему столу, за которым могли усаживаться от 8 до 14 человек. Расчеты артиллерийских орудий, угольщики и кочегары завтракали отдельно, за своими особыми столами. Свои столы были также у морских пехотинцев и унтер-офицеров, а юнги, напротив, распределялись между матросскими столами.

У каждого из таких столов был свой раздающий; как правило, эту работу по очереди исполняли все столовавшиеся, но иногда они нанимали для себя постоянного «официанта». В его обязанности входили сервировка стола и раздача пищи, приготовленной корабельным коком. На завтрак он, как правило, предлагал команде кофе — по пинте (0,47 литра) на [457] человека, кусок солонины или жесткой соленой говядины. По окончании утренней трапезы моряки мыли свою посуду и сдавали ее обратно в кухонный ящик.

Затем в 9.30 утра звучал сигнал «по местам». Производилась инспекция орудий на предмет их готовности к применению в случае необходимости. Когда эта операция завершалась, у матросов наступало свободное время, которое они обычно проводили за написанием писем, чтением или просто в дреме.

Полдень — время ленча, и процедура его поглощения была такой же, как и утром. Другим было только меню: во время дневного приема пищи моряки подкреплялись куском свинины или говядины, овощами и кофе. Иногда к этому стандартному набору добавлялся сыр, а на кораблях, несущих блокадную службу, рацион разнообразился продуктами, которые удавалось добыть на берегу.

В конфедеративном флоте за исключением коммерческих рейдеров дело с питанием обстояло обычно немногим лучше, чем в армии южан, и такие «деликатесы», как сыр, масло и изюм (обычные для флота США), были там недоступны. Чай и кофе также вскоре сделались редкостью: их можно было приобрести только у нарушителей блокады, да и то за большие деньги. Впрочем, такой нужды и бедствий, с какими столкнулись в конце войны сухопутные войска южан, моряки-конфедераты все же не знали. Вплоть до 1865 года они каждый день получали по четверти фунта соленой говядины или свинины на человека.

После ленча матросы обычно возвращались на свои места, и остаток дня проходил за разными упражнениями. Особенно активно тренаж практиковался на кораблях блокирующих эскадр, служба которых была столь монотонной, что командирам приходилось всячески разнообразить времяпрепровождение своих людей. Поэтому одни и те же упражнения никогда не повторялись два дня подряд, никто толком не мог предсказать, какой именно тренаж ждет команду сегодня. «Жизнь матроса не заполняется настоящей и регулярной работой, и его часы отдыха могут не быть единообразными, хотя они более или менее регламентированы, — писал в 1863 году юнга корабля блокадной эскадры. — Отдельные элементы [458] ежедневной программы на борту корабля не фиксируются так, как это делается в любом другом виде деятельности, но общая схема остается одной и той же каждый день».

В 4 часа пополудни моряки приступали к легкому ужину. При этом время приема пищи зависело от четырехчасовой вахты: те, кто снимался с дежурства, сразу садились за стол, и, с точки зрения здорового питания, подобный порядок не мог не вызывать возражения. Так как все трапезы были сосредоточены на восьмичасовом отрезке, а самой значительной из них был полуденный ленч, то те, кто стоял вахты в полночь или рано утром, чувствовали себя довольно голодными.

На кораблях блокирующих эскадр отдельные капитаны иногда меняли график несения вахт. Обычно они делили период с 4 до 8 утра на двухчасовые смены, называвшиеся «собачьими вахтами», и в результате морякам приходилось стоять за сутки не шесть, а семь вахт. Еще одной альтернативой было распределение всей команды на три вахты, так что каждый из моряков проводил четыре часа на дежурстве и восемь часов вне его. Некоторые капитаны шли еще дальше и использовали четвертные вахты, т. е. четвертую часть всех имевшихся на корабле рабочих рук или половину каждой вахты. Однако считалось, что применение подобных порядков в опасных водах чревато большими неприятностями.

Система вахт использовалась и при погрузке на корабль угля. Обычно эта работа начиналась вахтой левого борта, и, если на погрузке была занята вся команда, она могла продолжаться с 7 часов утра до полудня. В противном случае работы захватывали жаркие дневные часы, иногда затягиваясь на 12 часов. Впрочем, поскольку многое зависело от прибытия угольного судна, точного времени начала погрузки не существовало, и если процесс начинался поздно днем, нередко он заканчивался лишь с рассветом.

В 5.30 пополудни бой барабанов снова призывал матросов занять свои места. Офицеры еще раз проводили проверку орудий: готовы ли они к отражению ночной атаки и попыткам прорыва блокады. По окончании инспекции боцманская дудка оповещала матросов, что они могут извлечь свои койки из-за фальшбортной сетки и готовиться ко сну. На всех [459] кораблях наставало время расслабиться и отдохнуть. Моряки дописывали письма своим родным и близким, а также читали газеты и книги. Из игр самой популярной было домино, поскольку карты строго-настрого запрещались корабельным уставом. Азартные игры также были вне закона, но вопреки запретам оставались очень популярными. Матросы играли в чет-нечет или заключали пари по поводу любых мало-мальски значимых событий своей службы. Например, они могли спорить о том, как много времени потребуется одному кораблю, чтобы обогнать другой, или сколько займет погрузка угля. По-прежнему распространенной была также игра в кости.

Праздное вечернее времяпрепровождение разнообразилось и музыкальными номерами, конечно, если на борту были скрипачи или игроки на банджо. Особенно везло в этом отношении большим кораблям, где нередко собирались целые ансамбли. На некоторых из них были и театральные труппы, ставившие на импровизированных подмостках пьесы собственного сочинения. Если же в команду входили чернокожие моряки, то дело редко обходилось без популярных министрел-шоу, где вместе выступали и черные, и белые, перемазанные вместо грима угольной сажей.