Матильда вспыхнула.

— Я не намерена…

— Тс-с! — перебил ее великий притворщик. — Если вы не настаиваете на том, что предпочитаете обсуждать ваши намерения в высоком звании пленницы, давайте обсудим их на свободе. Уже темнеет, моя госпожа. Ночь, как известно, уносит старый день и рождает новый.

Колонна принца Стефана с максимально возможной скоростью тянулась по лесной дороге. Она бы, может, двигалась быстрее, и подступавшая ночь требовала, чтобы она двигалась быстрее, но экипаж императрицы отнюдь не напоминал колесницу на константинопольском ипподроме. И катил он вслед за всадниками, то и дело отставая и заставляя принца сбавлять ход.

Стефан бы с радостью пересадил на коней кузину и ее дам. Те, происходя из знатнейших семей империи, и сами по себе были ценными заложницами, но свободных коней в отряде не было. Да и начнись вдруг заваруха, не ровен час послужит Матильда щитом, но только в самом что ни на есть прямом смысле этого слова.

— Эх, — раздавалось между тем на канале закрытой связи, — до боли знакомые места! Давно мы здесь не были! Это, считай, со времен смерти блаженной памяти короля Артура! Столько всего изменилось! Вон, деревья вековые почти до луны вымахали, а у нас все то же — партизаним себе помаленьку во славу, не поймите меня правильно, британской короны.

— Лис, что это тебя на мемуары вдруг проняло?

— Да так, ветром навеяло. Вспомнилось, как мы с тобой и святым Карантоком замок тут взрывали. Виверна бы нам сейчас не помешала.

— Как-нибудь обойдемся без виверны. Что там у тебя?

— У меня уже клиент заходит на финишную посадку. Счас колонна повернет, в распадок втянется, тут мы ей хвост и купируем. О! К вопросу о хвостах. Комета на запад потянулась. Не Галлея ли часом? Она, как известно, такого напредвещает, шо черпаком не расхлебаешь.

— Ерунда, это не Галлея. Галлея была в 1066 году, аккурат в год высадки Вильгельма Завоевателя.

— Вот видишь, до сих пор расхлебываем, — не замедлил прокомментировать Лис и вдруг начал распевно:

И вот плывет между созвездий,

Волнуясь черными ужами,

Лицо отмщенья и возмездий…

— Лис, это что еще за поэтический вечер?

— Вечер как вечер. К нашим зрелищам и осязалищам немного Хлебникова не помешает. Или тебе уже и председатель земного шара где-то на мозоль наступил? Не в салоне ли на Большой Морской?

— Оставь свои намеки! Доложи лучше обстановку.

— Да шо с ней станется. Обстановка обстоятельно обстоит. Впереди возка, как и обещал потерпевший, его люди, позади отирается еще парочка энтузиастов. В общем и целом все штатно.

— В общем и целом… — повторил Камдил. — Ладно, надеюсь, этот мошенник, выдающий себя за рыцаря, справится со своим делом.

— Не беспокойся. Ежли я шо-то в чем-то понимаю, он справится. А шо наш рыцарь, выдающий себя за мошенника?

— Все замечательно. Не волнуйся. Баренс сообщил, что встреча уже готова.

— Аминь! — выдохнул Лис. — Ну шо, смертнички, покувыркаемся?

Над лесом предвестником беды ухнул филин, и тут же захохотал ночным демоном, будто радуясь скорой поживе.

— Постойте, постойте! — раздался из возка испуганный женский голос. — Он умер!

Передовые всадники, казалось, не обратили внимания на этот крик и продолжили движение, впрочем, очень скоро остановившись в отдалении.

— Да помогите же! — возбужденно, со всхлипом вторила первой вторая служанка императрицы.

Возница натянул вожжи, останавливая экипаж. Всадники, следовавшие за ним, спешились и направились было к возку. Они не успели понять, что произошло в следующий миг, что за ветка взметнулась перед ними и почему они вдруг повисли над лесной дорогой с петлями на ногах.

— Джентльмены, тихо! — появившийся из-за куста Лис в одно мгновение заткнул открытые от удивления рты кусками пакли. — Не переживайте, будете хорошо себя вести — скоро вас снимут. И вот тогда вы поймете, какой я добрый человек!

Послав воздушный поцелуй пойманным в силки висельникам, Лис бросился к возку.

— Ну, что у тебя?

Гринрой молча указал ему на связанного возницу с рукавом от платья во рту.

— О! — восхитился Лис. — Это куда изящней, чем кусок пакли.

— Имперские нравы, — не замедлил с ответом Гринрой. — Однако пора совершить небольшую прогулку по бездорожью. — Он свистнул, призывая соратников, и указал на чащу.

* * *

Темень все более густела, растущая луна, поднимаясь над лесом, давала не много света.

— Скоро, уже совсем скоро, — сквозь зубы цедил валлиец, указывая принцу Стефану куда-то вдаль. — Сейчас там за холмом будет пустошь. Нам ее надо проскочить как можно быстрей. Оттуда до моего замка не более трех миль. Дорога там плохая, вряд ли рутены сунутся.

— Это хорошо, что плохая, — пробормотал Стефан.

Лес закончился внезапно. Тропа поднималась в гору, все выше устремляя к темному небу верхушки деревьев. И вдруг чащу будто обрезало. Вниз с холма тянулась открытая равнина, на которой множеством огней переливался широко раскинувшийся военный лагерь.

— О, проклятие! Не успели.

— Может быть, попробуем? — разглядывая неприятеля, тихо произнес Стефан Блуаский. — Ночь, темно. Если быстро, то могут и не заметить.

— Как у тебя дела, дорогой племянничек?

— Вот, стоим, разглядываем ваши костры.

— Что ж, значит, я не ошибся, именно вас я сейчас на холме и вижу. Начинаем представление. И раз, и два, и три — оркестр, парад-алле!

— Можем и попробовать. — Валлиец, придерживая коня, начал спускаться с холма, и вдруг ночь взорвалась дикими гортанными криками и улюлюканьем всадников аланской кавалерии. Валлиец обернулся к ближайшему воину Стефана и вырвал у него копье.

— Это те самые сарацины! — с клекотом проговорил он. — Уходите, принц, я их задержу! Скорее, скорее, вы еще можете спастись!

Боевой клич «Фри вей» несся над равниной, одинокий рыцарь скакал в гущу «неприятельских» всадников, геройски потрясая копьем. Но в голове его звучало совсем другое.

— Браво, дорогой племянник, ты все правильно рассчитал!

— Ваша школа, любезный дядюшка! Как же могло быть иначе? Самый отъявленный мерзавец готов поверить в благородство, если оно направлено на его спасение.

* * *

Вопреки ожиданиям Михаила Аргира, появление его среди воинства рутенов не слишком удивило дружинников. Выяснив, что новичок, даже среди рослых варягов казавшийся верзилой, едва может связать три слова на их языке, гридни быстро сыскали меж своих одного витязя, который в прежние годы в Корсуне служил и ромейский говор разумел.