Это опять я, я и мой одноклассник, который часто дарил мнецветы и писал чудные стихи, но я так и не оценила их по достоинству. Мыоживленно болтаем и едим мороженое. Как давно это было и как отчетливо теперьпроплывает перед моими глазами. В пятнадцать лет больше всего на свете мненравилось рисовать, только вот беда, я не умела рисовать красками, наверное,поэтому мои работы нигде не выставлялись. Мне нравилось рисовать серымкарандашом, что поделаешь, если в пятнадцать лет я видела мир только в серыхтонах. А вот и моя лучшая работа: под дождем стоит совершенно обнаженныйчеловек, дождь пробивает ему кожу, он кричит от дикой боли.

Что я любила при жизни? Клубничное мороженое с вареньем,книги и простой карандаш с чистым листком бумаги. А еще мне всегда хотелосьвыйти из дома и пойти навстречу своей судьбе, которую мне так и не довелосьвстретить. Я люблю строить воздушные замки и закрываю глаза, когда они начинаютрушиться. А еще мне нравится смотреть фотографию, где я прыгаю в своем нарядномплатье в воду. В двадцать лет я полюбила деньги. Мне нравилось подчиняться этимбумажкам и чувствовать их власть.

Я была рабой денег, я не хотела и не могла вылезти из этогорабства.

Перед глазами пробежала вся моя недолгая жизнь, а затем яотправилась в тоннель, к свету, где меня уже ждали Любка, Марк и мой муж.

– Эй, ребята, я к вам! – замахала я рукой.

Я поняла, что больше не могу идти, это слишком долго, ибросилась бежать. Марк, наверно, опять думает, что я сумасшедшая. Ну не сидитсямне на этой грешной земле, что сделаешь! Не могу я жить ни за двоих, ни затроих, пусть живут живые.

Я бежала что было сил, скинув туфли и пиджак, и вдруг резкоостановилась: у выхода меня ждала Костяная.

Это Смерть. Она протянула мне руки и смотрела зовущимвзглядом. Как она выгладит – не скажу, сами когда-нибудь увидите. Не мешкая ниминуты, я бросилась в ее объятия.

Когда он набрал номер и телефон не ответил, то ему сразустало ясно, что ее больше нет. А впереди был Питер, город ее грез. И он поехалтуда сам, чтобы увидеть все собственными глазами и полюбить этот город так же,как любила она. Он непременно сделает все так, как хотела она, его любимая ЛедиСтерва. Купив костюм, он посмотрел на себя в зеркало: а что, довольно неплохо,жаль, что этого никогда не увидит Янка. На галстук он надел бриллиантовыйзажим, вот так-то будет лучше. Она чертовски любила такие штучки. Через десятьчасов Сашка ступил на петербургскую землю, сел на катер и поплыл по Неве. Ееприсутствие ощущалось повсюду, в каждом храме, дворце. Без пяти два ночиразвели дворцовый мост. Город разделился на две половинки: одни по одну сторонумоста, другие – по другую. Народ пил шампанское, веселился, гулял, и он нашел всебе силы улыбнуться, хотя к глазам подступали слезы. Уезжая из Петербурга, онбросил на город прощальный взгляд и понял, что ему незачем прощаться, онобязательно сюда приедет, ведь теперь этот город стал городом его грез.

Приехав в Москву, он пытался понять, почему она была такпомешана на столице, и в конце концов убедился в том, что она действительноникогда не смогла бы жить в другом городе. Город бил пульсом событий, оглушалводопадом информации. Сашка без труда нашел ее любимый бар «Лакантина», заказалбокал текилы и стал слушать живой джаз. Да, и в самом деле, живая музыка сильноотличается от записанной. Янка здесь сидела очень часто!

Интересно, а где именно было ее любимое место?

Погуляв по Манежной площади, он увидел большой выставочныйзал. На фасаде висел рекламный плакат:

«Персональная выставка фотохудожника Руслана Газеева. «ЛЕДИСТЕРВА». Зайдя внутрь, Сашка попал на презентацию. Этот зал жил Янкой, вездеощущалось ее присутствие. Целые стенды фотографий, и все о ней. В углу стоялприятный мужчина в очках, с седыми висками.

Сашка моментально признал в нем того самого Руслана, окотором рассказывала Яна. Он подошел поближе, улыбнулся и тихо сказал:

– Неплохая выставка, а где же виновница торжества?

– Ее нет. Погибла на даче своего супруга. Шикарная женщина.

– Знаете, мне понравилась выставка, только в ней не хватаетнескольких фотографий.

– Каких?

– Вот, теперь они ваши. – Сашка протянул пачкуфотографий, на которых была запечатлена его Янка, танцующая дикий танец,совершенно голая на обгоревшей яхте, вся в пепле.

Руслан внимательно посмотрел снимки. На лице его читалосьнеподдельное горе. И вдруг Сашка понял: а ведь этот человек любит Янку неменьше, чем он сам.

– Я вас знаю, вы помогли Яне во Владивостоке, – сказалРуслан.

– Да. Скажите мне, где я могу ее найти. Вернее, где онапохоронена?

– Вы найдете ее в Крестцах.

– А почему именно там?

– Там ей будет лучше всего.

Руслан по-прежнему не мог оторваться от снимков.

Он даже не заметил, как Сашка вышел из зала.

Вернувшись во Владивосток, Сашка продолжил жить своейжизнью. Здесь он чувствовал себя намного уютнее, чем в большом городе. И где-тотам, в глубине сердца, осталась его ЛЕДИ СТЕРВА, про которую никто не знал.

Он сел за руль и включил джаз.

– С каких это пор ты стал слушать джаз? Включи что-нибудьнормальное.

Сашка повернул голову, рядом сидела жена. Она не любит джази не пьет текилу. Он вообще не знает, что она любит. Он уже давно устал от этойженщины, но был не в силах что-либо изменить. Не бойся ничего менять в этойжизни, говорила Янка, но он боялся, да и зачем, пусть все идет своим чередом.Существует такое понятие, как усталость в браке, говорят, со временем этопройдет.

Может быть. Время покажет. Он был не из тех людей, которыесами строят свою судьбу, а принадлежал скорее к ее заложникам.

Все знакомые мечтали съездить в Париж, жена – в Лондон, ноон молчал. Уж он-то знал, какой город на свете самый красивый. Это был город ихгрез, город их общей, так и не состоявшейся мечты. Нет, с женой он поедет кудаугодно, но только не в Питер, это его город, его и Янкин.

– Что ж, жизнь продолжается. Все не так уж плохо.

Надо жить.