– Место даже запомнили, – огрызнулся директор музея, пытаясь удобнее сесть в стуле. Его рубашка уже основательно взмокла, пиджак с Нестерова предусмотрительно сняли, чтобы не было фокусов с воротничками. – Ничего я вам не скажу.

– Что же, посмотрим. Как вы относитесь к химии, Валерий Викторович?

– Что за дурацкий вопрос, товарищ Листровский? – фамилию капитана Нестеров выговорил с особым изяществом.

– Я ведь могу и без вашего согласия все у вас выведать. Хотите получить небольшую дозу эликсира честности?

– Ха-ха, это вы на своих шпионах проверяйте эликсиры, на меня не подействует.

– На всех действует.

– Но не на нас.

– На нас, на ком? На нас – лесных братьях? У вас есть иммунитет?

Нестеров долго ничего не отвечал, но затем разразился речью:

– Вы ничегошеньки не понимаете, в том, что происходит, слышите! Ничего! Меченого нельзя убивать!

– М-да? А вот практика прошлых веков, и ваш духовный лидер в черном капюшоне, говорят об обратном.

– Он просто не знает, КТО меченый в этот раз, – уже спокойнее ответил директор музея.

Листровский полминуты ждал продолжения, но Нестеров опять перестал говорить.

– А если бы знал? – решил стимулировать дальнейшие разъяснения Листровский.

– А если бы знал. Подозреваю, вы бы никогда с ним не встретились. С тем, кого вы назвали духовным лидером. Без вас бы обошлись.

– Но теперь без нас обойтись трудно. На карту, Нестеров, поставлено много различных судеб. Помните, я вас предупреждал не водить меня за нос? Вы не вняли. Сейчас мне надо, желательно без потерь, уничтожить вашего любимого оборотня. – Нестеров фыркнул на слове «любимый». – Поможете нам сделать это, посмотрим, возможно, вернетесь в свой музей. В том же качестве. Будете молчать, я в долгу не останусь. Мне кажется, у нас обоих одни и те же цели. Так, как избавиться от оборотня и для чего вы похищали Коробова? – Листровский резко повысил голос на последней фразе.

Нестеров демонстративно отвернулся.

– Ну, хорошо, – с раздражением сказал капитан. – Сгною, Нестеров, в том же учреждении, из которого вы пытались стащить Коробова. Усекли? – На этих словах капитан поднялся и вышел из помещения, оставляя директора музея в обществе двух лампочек.

Поздно ночью допрос лейтенанта Андросова прошел для Листровского с тем же успехом. Под первоначальным нажимом, что Андросов больше света белого не увидит, он-таки выдал, что Коробова они не собирались убивать. Но потом окончательно замкнулся и даже эмоционально никак не реагировал на вопросы, бесстрастно глядя в пол.

На следующее утро Моляка и вправду вернулся в себя. Он ничего не помнил, начиная с того момента, как в палату к Коробову вошли двое натуралистов. И был шокирован подробностями действий, которые совершил, находясь под действием некоей разновидности гипноза, примененной директором музея. Но расплываться мыслью по древу было некогда, и поспавший всего пару часов за рабочим столом Листровский, отвез доктора в психиатричку, где Моляка собрал все возможные записи и карточки по болезни Коробова. Сам больной после задержания «УАЗа» был отправлен обратно в свою палату, где его и нашел Моляка. Капитан дал доктору распоряжение в случае чего готовиться к выезду на природу вместе со своим пациентом уже на вполне легальном основании, но цели такого выезда не указал. В конторе капитану предстояло главное, отправиться к Верещагину и доказывать необходимость выдачи нужного документа, о котором они вели речь вчера.

Капитан вернулся в их с Шакулиным кабинет с довольным видом. В руках у него была некая бумага. Он махнул ей перед лейтенантом, проходя к своему столу. Но Шакулин выглядел еще более удовлетворенным.

– Это она? – осведомился он у Листровского, кивнув на бумагу.

– Да.

– Ну, тогда, хочу заметить, что показания свердловских врачей однозначно говорят о том, что, внимание… – Шакулин просиял широкой улыбкой, – … в коме Коробов несколько раз испытывал странные приступы активности, не приходя в сознание. Он дергался всем телом, пульс зашкаливал, мозг вдруг начинал подавать признаки огромной активности. Неплохо, да?! А вот теперь самое интересное. Такие приступы наблюдались пять раз, два из них четко совпадают с числами, когда были отмечены нападения нашего зверя: 18 октября 67-го года, 24 февраля 68-го года, в эти дни пострадали Вагатин и Смолохницын. Из комы Коробов неожиданно вышел в марте текущего 69-го года, и уже находясь в таком состоянии, испытал пять приступов. Один из них произошел 3 июня, когда было нападение на Рохлина. Я проверил и еще кое-что. В те дни, когда происходили нападения объекта «Иван», у Коробова никаких припадков не состоялось, ни разу. То есть больной связан только с атаками оборотня. Мы на верном пути! – заключил Шакулин и, выйдя из-за стола, передал Листровскому листок со своими пометками, сделанными по результатам анализа свердловских карточек Коробова.

Тщательно все перепроверив, капитан погрузился в раздумья. Он выкурил три сигареты, стоя у окна, прежде чем, вернуться обратно к столу с каким-то решением или предложением. Шакулин за это время успел набросать небольшую схемку, попытавшись определить, сколько времени проходит от момента, когда в предыдущие годы умирал меченый, а за ним исчезал оборотень, а точнее, Уутьема. В своих мыслях Шакулин называл существо теперь именно так, название ему нравилось, еще любопытнее было узнать, что же оно значит.

– Мне интересно, для чего Коробов был нужен Нестерову? – начал Листровский свои размышления вслух. – Что он хотел с ним сделать? Если он хотел его умертвить, то зачем выкрадывать из больницы, это можно было легко проделать на месте. – Листровский почесал висок. – Коробов явно был нужен им живым. Только живым. К тому же, Нестеров, на допросе прокричал, что якобы меченого нельзя убивать.

– Может, Нестеров хотел выкрасть Коробова, чтобы спрятать, понимая, что рано или поздно, мы можем допетрить, что к чему?

– Но, если Нестеров знает о меченом. Знает, кто меченый. То зачем прятать? Ведь тот старик, тогда, на Юрме, говорил о том, что только после кончины больного можно уничтожить Уутьема. А Нестеров совсем не собирался его умертвлять. Мне кажется, здесь может быть иная причина. Судя по маске у Нестерова в кабинете, и по перстням на руках Андросова и все того же Нестерова, они явно имеют отношение к лесным братьям с Юрмы. Вот только какое?

– Вы о чем, Евгений Палыч?

– Я о том, что возможно, расставание этих двоих с лесным сообществом было не самым радушным. И теперь, зная, что оборотень хозяйничает в долине, в том числе охотясь на отшельников или раскольников, как их там правильно?

– Ну, и так, и этак пойдет, официально – раскольники, реально – отшельники.

– Поэтому Нестеров, возможно и