— Конечно же, — услышал Антон голос Николая, — они сдавали детей и стариков не просто так, не задарма — за форинты, продуктовые векселя, талоны в помпиты…

На экране мелькнуло здание биржи ценных бумаг, люди, судорожно покупающие и продающие тысячефоринтовые акции «Медценозднац-Pannonia».

— Цены на акции колебались, — продолжил Николай, — когда дети и старики шли косяком — падали, когда нет — взлетали. Народ придерживал детей и стариков, ждал повышения курса акций. Брокеры считают, что сейчас акция «Медценозднац-Pannonia» — наиболее популярная и ликвидная ценная бумага провинции. Я прошу отнестись к этим кадрам со вниманием. Они стоили нам больших усилий…

На экране появилась роскошно обставленная комната в коврах. За столом: Виги, Флориан, какой-то неизвестный Антону острый, как гвоздь, человечек.

— Директор школы третьего укрепсельхоза, — объяснил Николай, — продал нашим кормильцам учеников оптом. Нам удалось заснять, как это происходило.

Камера заметалась по спящей ночной школе. Спецназовцы прикладами сбивали детей с кроватей, выгоняли на улицу, загоняли в машины. Машины уехали. Школу облили бензином, подожгли.

— Ну а теперь главное, — произнес Николай.

Антон окончательно пал духом. Если превращение трупов в тефтели, продажа детей и стариков на мясо — не главное, а есть что-то еще более главное и гнусное, жизнь воистину бесконечна в своем падении. «Жизнь есть способ существования белковых тел», — вдруг припомнил Антон. Припомнил и имя древнего мудреца — Энгельс. «Способ существования белковых тел, — развил и дополнил мысль Энгельса Антон, — пожирающих другие белковые тела. И ничего более!» Сознание спасительно отключилось. Все последующее Антон воспринимал как нечто отвлеченное, к нему лично отношения не имеющее.

— Что касается полей, — продолжил Николай, — то нас удивило, что на них выращивали не какую-нибудь скороспелую кормовую культуру, а… лопухи, обычные наши черные речные лопухи.

По краям поля стояли охранники с автоматами. На поле шатающиеся люди в лохмотьях — по всей видимости, бомжи или незадачливые акционеры — рубили длинными ножами черные, как ночь, лопухи, складывали в мешки, оттаскивали мешки к землянкам.

— На межзаводской коммерческой бирже труда мы не делали съемок, — сказал Николай. — Там всего лишь формировался вспомогательный контингент. Вот эти самые рубщики, сборщики, носильщики. Как? Да очень просто. Хватали ночами на улицах, отбирали документы, избивали, свозили на биржу. С биржи — кого на поля, кого в цеха. Работа на износ. Загнулся — на мясо. Я думаю, — добавил после паузы Николай, — есть все основания говорить о вопиющих нарушениях прав человека.

— Увы! — горестно подтвердил из темноты вице-премьер без портфеля.

— Мы долго не могли ухватить суть их преступного безналогового производства, — сказал Николай, — пока они сами не помогли. Они решили, так сказать, спрямить технологическую цепочку, убрать лишнее звено. Этим звеном оказались заготовители лопухов.

Оборванных, грязных, заросших, в язвах и ранах их вывели на открытое пространство, велели раздеться, постреляли из автоматов, тела навалом побросали в грузовик.

— На кухню, — удовлетворенно констатировал Николай. Четкие, продуманные действия мерзавцев, похоже, доставляли ему удовольствие. Он бы и сам на их месте действовал точно так же. — А сейчас внимание!

На экране появилось поле в мясистых черных лопухах. Некоторые цвели странными ярко-красными цветами. Антон и не подозревал, что черные лопухи растут и цветут до поздней осени.

— Суть спрямления технологической цепочки заключалась в переводе… не знаю как их назвать… со стойлового на пастбищное содержание. Прошу извинить за плохое качество съемки. Они принимали чрезвычайные меры предосторожности. Съемка проводилась специальным лазерным электронным объективом с довольно значительного расстояния.

Антон увидел на экране смутное шевеление возле землянок. Какие-то серые шары покатились протоптанными дорожками к лопуховому полю. Поле словно ожило — Шары перекатывались по нему, истребляя лопухи, взрыхляя землю.

— Стригут под гребенку, — сказал Николай. — Потом засевают поле по новой, через неделю запускают очередное стадо на откорм. Непрерывный цикл.

Чем пристальнее всматривался Антон в размытые серые силуэты, тем очевиднее ему становился подлый обман Николая. Негодяй! Виги и Флориан разводили свиней! Люди, тем более старики и дети, мгновенно отощали бы от подобного корма, еле таскали бы ноги, эти же существа были круглы, резвы и проворны. Конечно, то, чем Виги и Флориан занимались в городе, было чудовищно, но в сельской-то местности они действительно разводили свиней! Хоть и уклонялись при этом от налогов.

— Ты лжешь, Николай! — крикнул Антон. — Это не люди. Ты пользуешься тем, что все забыли, как выглядят мясные животные — свиньи. Поэтому и приказал снимать издалека. Это не люди!

— Я знал, что возникнут сомнения, — усмехнулся Николай, — поэтому… ценой жизни лучшего оператора налоговой полиции снял их вблизи! Смотри, министр!

Антон отпрянул от экрана. Уставившееся в камеру мутными маленькими глазками существо было… человеком. Но странным. Как бы состоящим из огромного живота и крохотных скрюченных конечностей. Лишь мгновение держался в объективе камеры взгляд существа, но этого мгновения было достаточно, чтобы уяснить: у существа нет разума. Позже Антон сформулировал точнее: разум есть, но в стадии активного исчезновения, то есть ускользающий, уходящий, улетающий, тонущий, утекающий, как вода в песок, разум. Лицо существа — круглое, с крохотными оттопыренными ушами — выражало умиротворение в момент жевания лопуха и тревожное тупое беспокойство — в остальное время. Существа были абсолютно безволосыми. Серыми же казались от въевшейся в кожу земли. Они с одинаковым проворством передвигались на двух и на четырех конечностях.

Камера вдруг прыгнула вверх — мелькнули желтые натриевые облака, потом вниз — замельтешили обутые в кованые сапоги, в шипастые ботинки ноги. Возникло орущее, залитое кровью лицо, которое буквально растерли по земле кованые сапоги и шипастые ботинки.

— Нам удалось за тридцать миллионов форинтов выкупить у подонков камеру и кассету. Есть еще одна пленка, где подробно заснята технология мясного производства, начиная с забоя, кончая готовым продуктом — фасованным мясом, которое они, опять-таки в обход налоговых и таможенных пошлин, сбывают китайцам в «Mons Osterreich-Italiana II». Но я хочу пощадить ваши чувства. Скажу только, что забивают они этих… — Николай замялся, подбирая слово, да так и не подобрал, — ударами свинцовых прутьев по затылку.

В зале заседаний правительства было тихо, как на кладбище.

— Николай, — подал голос сизовыбритый, седовласый вице-премьер без портфеля, — ты настаиваешь на том, что это люди? Может, это действительно новая, неизвестная нам порода свиней, которую бандиты завезли из других мест? Бог создал людей по своему образу и подобию. Но это… Немыслимо! — Вице-премьер без портфеля, видать, получил устойчивый доступ к наркотикам, без труда набивал ими свой верный потертый портфель, с которым не расставался даже на заседании кабинета министров. Говорил громко, ясно, живо, логично. Зрачки вице-премьера без портфеля были расширены, движения — размашисты и вольны, какими и должны быть у занимающего ответственный пост наркомана со стажем.