— Нет, ни капли смысла, — отрезала Тото. — Да и я не мазохистка. Пусть его живет себе дальше, как хочет. Я ему навсегда буду благодарна за эти удивительные месяцы. Мне было невероятно хорошо с ним.

— Иногда я тебя не понимаю.

— Я тоже. — И помахала Жене. — Добавьте к нашей «Зеленой шляпке» еще две.

* * *

Расстроенный Михаил поднимался к себе. Всякое у них случалось с Андреем, но он его действительно любил и уважал, а потому искренне переживал за друга. Тот, как всегда, оказался проницательнее — другое дело, зачем связывался с девушкой, о которой многое знал. Мишка и не подозревал, что ощутившая уверенность в своих силах Марина в считанные дни сделается настолько наглой, навязчивой и неприятной. Будто все худшие качества проявились в одночасье, как по мановению волшебной палочки. Марина словно сознательно лезла на рожон, раздражая и зля Трояновского, чего он, Касатонов, совершенно не понимал. Хочешь замуж — прикинься овечкой. Зачем устраивать безобразные сцены?

Секретарша, знавшая его как облупленного, поняла, что ему совсем худо и спросила:

— Миша, может сварить тебе кофе, а то ты сегодня совсем выбитый из колеи. Что с тобой делается?

Он присел около ее стола, положил голову на руки:

— Ах, Лариска, как же ты хороша!

— И именно поэтому мы с тобой вот уже две недели встречаемся только на работе, — съязвила секретарша.

— Дела, дела, радость моя. И шеф все время на иголках, сама видишь.

— Все вы коты шкодливые, — приговорила Лариса, копаясь в шкафу с чашками и сахарницей, — и дела ваши соответственные.

— Нет, — сокрушенно молвил Мишка, — это просто эпидемия какая-то. Были спокойные, красивые, милые девочки, а тут как с цепи посрывались.

— Кого это имеешь в виду?

— Не буду, конечно, показывать пальцами, но уточню… — Михаил подскочил и обнял проходящую мимо девушку.

— Оставь, — приказала она, — сейчас все водой оболью.

— Ничего, поедем ко мне и все-все высушим, — забормотал Мишка, прицеливаясь, чтобы ее поцеловать.

— Никуда мы не поедем, — категорически отказалась Лариса.

— Что так?

— Потому, что у меня работы много. И потому, что варить тебе кофе входит в мои обязанности, а таскаться к тебе домой — нет. — И, поскольку Михаил все сильнее и настойчивее ее обнимал, негромко, с досадой, произнесла: — Я тебе что, все объяснять на пальцах должна? Не могу я сегодня. И завтра не могу. Понятно?

— А-а-а-а, — разочарованно протянул он.

— Бе-е-е, — передразнила она. — Каждый раз одно и то же. Уже пора бы научиться понимать намеки. Так нет, пока в краску не вгонит, не успокоится.

— И чего тут краснеть? — пожал плечами Касатонов. — Что естественно, говорили древние греки-римляне, то не стыдно. Ну, хорошо хоть не беременна. А то хоть стой, хоть падай.

Лариса вздрогнула от неожиданности:

— А кто беременный?

— Только между нами, — предупредил Мишка. — Чтобы за пределы этих, как говорится, стен…

— Нет, я сейчас поскачу на Бессарабку и начну там кричать во все горло твои тайны.

— Маринка беременна, — пояснил Михаил, — кто еще? Видела, какой сегодня босс Валентинович сурьезный. Будто скипидару объелся. А мадам прибыли, чтобы перенимать наш полезный опыт. То есть почти не скрывает, что вот ребенка родит, делу обучится, а потом и муженька своего единственного и ненаглядного отравит. Или зарэжэт. Или еще чего… — И он захохотал.

— Да подожди ты хохмить, — остановила его секретарша. — Что, правда беременна?

— Я лично не проверял, но справку она предъявить грозилась. — И уже совсем другим голосом, с сочувствием добавил: — Андрюшка сатанеет просто. Он ее оставить собирался, а тут такая новость.

— И на каком месяце? — В голосе Ларисы прозвучали стальные инквизиторские нотки.

— Вроде как на третьем, — уже заинтересовавшись, доложил Мишка.

— Фантастика, — сказала Лариса. — Чего же это она сегодня в аптеке покупала…

— Памперсы?

— Сам ты памперс! Напряги мозги!

— Эти, — он помахал руками, — для свободного движения и хорошего полета?

Лариса многозначительно кивнула.

— Ни фига себе!

* * *

Тото и Машка уже собирались уходить, когда к их столику подошел элегантный мужчина и поклонился.

— Разрешите представиться, Алексей Масин. Вот моя визитка. — Он вручил Татьяне карточку из дорогой плотной бумаги с тиснением.

— Я посетил вашу выставку, это впечатляет. Поздравляю.

— Благодарю вас.

— Мой хозяин также был в числе посетителей, и он в восторге. Он желал приобрести портрет дамы в синем, но вы отказались, пообещав рассмотреть возможность сделать копию. Не так ли? Хозяин хотел бы поскорее решить этот вопрос. Кроме того, он изъявил желание, чтобы именно вы указали, куда следует повесить работы, которые ему все-таки удалось сегодня приобрести на вашей выставке. У хозяина обширная галерея.

— А имя вашего хозяина вы не хотите назвать? — вмешалась Машка.

Алексей извиняющимся тоном ответил:

— К сожалению, я только уполномочен передать приглашение на торжественный обед в честь Татьяны Леонтьевны, а также уверения в почтении. Имя — пока секрет.

— Такая секретность может и отпугнуть, — укорила Татьяна, — Но я приму приглашение. Правда, только в том случае, если вы согласитесь на несколько моих условий. Ничего супернеобычного. Элементарные меры безопасности.

— Любые условия, — закивал Алексей согласно. — Я уполномочен соглашаться на любые ваши условия, в том числе и финансовые. Само собой разумеется, что некоторая экстравагантность хозяина создает естественный барьер в общении с людьми. Впрочем, он того и добивается. Я даже не стану предлагать вам варианты, уверен, что вы все решите сами. Так когда вы согласитесь отобедать у нас?

Татьяна добыла из ридикюля изящный блокнотик-ежедневник и пролистала страницы:

— Через три дня. Девятнадцатого.

— Признателен за скорость решения проблемы, — поклонился посланец. — Признаться, я ожидал, что в связи с некоторой секретностью, — он подмигнул, как лихой заговорщик, — мне придется нелегко. — Он протянул буклет. — Распишитесь для меня, пожалуйста.

— Мать, — сказала Машка, — ты становишься популярной.

— Меня очень беспокоит…

— Это не должно тебя беспокоить. Это должно только радовать.

Но Тото упрямо хмурила брови.

— Меня очень беспокоит, где и когда я могла видеть этого добра молодца. Не сегодня на выставке, а раньше. Мельком. Почему-то в темноте…