Только странные какие-то доспехи, уж лет сто никто не носит подобного. Коли выйдет какой витязь в подобной рухляди на поединок, так с ним и драться откажутся, мол, совсем ты противников не уважаешь, откопал старье на чердаке и насмехаешься.

Да и кости белые на человечьи не похожи. Вон там берцовая лошадиная, а тут и вовсе коровий череп, только комолая была коровка, без рогов. Хотя нет, вот и человечий – зияет пустыми глазницами, скалится зубастым ртом. Интересная такая черепушка… из неведомого материала сотворенная. Чудит Змиулан.

Высокие морочные камни, исписанные рунами, замерли у начала уводящей к горной вершине тропы. Они-то, камни, и поддерживают в Мертвой лощине «Дыхание дракона». Ничего особенного, обычные излучатели, наводят долгий и качественный морок.

Василиса еще разок оглянулась на «павшее войско». Конечно, с перепугу разбросанные кости покажутся самыми что ни на есть настоящими, а если присмотреться? Только некому тут присматриваться, разве что… Она кожей почувствовала – наблюдают за ней чьи-то пытливые, не слишком благожелательные глаза. Да смотрите, хоть усмотритесь, а нам пора в гости к змею трехголовому.

Царевна решительно направила свою ступу по горной дороге, та резко взмыла вверх, ускоряя свой полет, и через полчаса остановилась возле вершины горы, на широкой площадке перед входом в пещеру.

Василиса легко выпрыгнула на тропинку, взмахнула пестом, и ступа вновь обратилась в украшение, сама прыгнув хозяйке в руку. Осталось пристегнуть амулет к браслету, вернуть на пояс пест и звонко выкрикнуть:

– Эй, чудище окаянное, змей трехголовый, Змиулан Спящий, просыпайся, названая сестра в гости пожаловала!

Из глубины пещеры раздался звон какой-то посуды и тихие ругательства, а мгновение спустя прикрывавший вход в пещеру камень сам собой сдвинулся с места, и в проеме показался высокий молодой мужчина, щурящийся от солнечного света. Он недоуменно посмотрел на назойливую и нежданную гостью… и лицо озарилось удивительно светлой улыбкой:

– Василиса, сестрица названая, каким чудом?!

Мужчина обнял царевну, звонко расцеловал в обе щеки, чмокнул в кончик носа, потянулся было к губам, но наткнулся на предостерегающий взгляд.

– Вот как была недотрогой, с лягушачьей кровью, так и осталась, – обиделся «змей». – Я ж от души!..

– Я теперь, Радеюшка, замужняя женщина, люблю мужа своего, так что поосторожнее, – строго произнесла Василиса, но спустя мгновение сама повисла на шее Радея, чмокнув его куда-то возле уха: – Ой, ну как же я рада тебя видеть!

– Вот и пойми вас, женщин, – пробормотал молодой чародей, прижимая к себе подругу детства. – Помощнички мои тебя сразу приметили, еще у подножия горы. Доложили, мол, движется в гости непонятная девица силы магической, да не знали, что это Лягуша моя болотная!

– Я их тоже заметила, – усмехнулась Василиса, осторожно высвобождаясь из кольца рук Радея. – Ловко же ты тут устроился, на всю округу страху нагнал.

– Ну, это-то несложно, – отмахнулся Радей, присматриваясь к царевне. – Слушай, время тебя стороной обошло, что ли? Иль ты себя волшбой омолодила? Прям девица юная, на выданье.

Раскрасневшаяся от комплимента Василиса вместо ответа лишь ткнула приятеля в грудь кулачком.

– Ладно, что мы тут с тобой на ветру стоим, милости прошу в мое жилище, – хозяин широким жестом указал на вход в пещеру.

И почти тут же пожалел об этом. Пещера была просторной и вполне годилась в качестве пристанища… пока не стала берлогой волшебника-холостяка. Первым делом Василиса споткнулась о покрытые засохшей болотной тиной старые сапоги, валявшиеся прямо у входа. Затем поскользнулась в луже зеленоватого киселя, оказавшегося ну очень ценной целебной мазью, только немного выплеснувшейся позавчера из котелка, в котором готовилась.

И, конечно, на всякий вопрос имелась у Радея отговорка.

– Почему сразу не убрал?

– Так руки не дошли.

Руки, как выяснилось, не дошли у Радея до многого: вот хоть до груды одежды всех сортов, сваленной в углу пещеры. Тут вперемешку громоздились расшитые серебром бархатные мантии, крестьянские посконные рубахи, придворное платье, зимние тулупы и восточные тюрбаны, западные доспехи, даже женские уборы.

– А что, очень удобно. Как понадобится – вытянул, отряхнул, надел.

– Ого, парчовый плащ какой! Только почему чернилами заляпан?

– Писал рецепт нового зелья, в спешке опрокинул чернильницу. Что? Убрать пятна магией? А зачем? Плащ пока не нужен. Он только для представления к королевскому двору.

– Ох. А отчего столько рубашек-то одинакового покроя?

– Так очень удобно: испачкалась одна – меняешь на точно такую же другую, главное, не перепутать чистую с грязной. Постирать? Вот накопится дюжина, тогда и можно. Что, их уже две дюжины, ну ладно, прикажу разгрёбам на неделе постирать, не до них было. Кстати, я такой рецепт мыла душистого самомоющего придумал!

– Чем так воняет? Мылом твоим? Или благовониями восточными?

– Нет, не мылом, ну чего зря насмехаться? Дай посмотрю… Ах, точно, это заморские яйца птицы Рух. Пару месяцев назад доставили, протухли маленько… Да ничего, есть масса снадобий, куда и тухлые пойдут.

– Ой, Белобог помилуй! А моль-то отчего летает стаями?

– Да это пищевая, завелась в связках позапрошлогодних целебных трав. Знаю-знаю, конечно, можно ее заклятьем сразу извести, но вдруг попутно передохнут шпанские мушки, а без них в нашем деле никак. Выбросить пучки старых трав? Ну как можно! Там есть очень редкие: ключ-трава, например, – она, как разрыв-трава, помогает любой запор открыть… да и от обычных запоров тоже травы имеются, кстати. Прекрасное слабительное… тебя вот не интересует, а пожилым дамам самое то.

– А с магическим котлом что?

– Кислоты перебавил, вот и разъело донышко. Да ладно, не мелочись, сестренка, у нас этих котлов… Ага, да, в этом прокисло зелье против колотых ран. Неудавшееся, на огне передержал малость, но рецепт хороший. Представляешь, намазаться таким – и никакие удары кинжалов и стилетов не страшны!

И Радей тут же пустился писать формулу на обрывке пергамента, искорябанного с другой стороны виршами явно фривольного содержания.

– Радей, да ну его. Потом… Ой, это что у тебя тут за чудище?

Хозяин рассеянно взглянул на покрытое оленьей шкурой деревянное ложе, где вместо подушки валялся толстый одноухий черный котяра, на вид – невероятно наглый.

– Какое ж это чудище? – тут же возмутился хозяин. – Обижаешь! Это единственный друг, согласившийся разделить одиночество мага. Знакомься, кстати, сестренка, зовут его Васькой Знахарычем. Василий – в твою честь. Он по нюху любую травку определит, но, сама понимаешь, предпочтение отдает валериане. Ну так и я изо всех напитков выбираю зубровку, настоянную на травке из родного Тригорья. А хорошо нам там было… Что-то ты побледнела малость, сестренка, и глазки слезятся, нос распух. Неужто что-то вредоносное нюхнула?