похоронила уже трех друзей и каждый из них отдал свою жизнь за мир, но легче от этого не становилось ни Селене, ни миру.

Поддерживающий девушку Ингвар был опечален не меньше. Ему трудно было свыкнуться с жизнью кустодиама, он был изгоем и только Гадриэль помог ему освоится в новом мире. Он стал ему лучшим другом и наставником. Всегда поддерживал его и защищал. А в тот единственный раз, когда Вару стоило оплатить ему тем же, он не смог помочь. Отговорка, что его убили первым, не помогала Ингвару. Он все равно чувствовал огромную вину за то, что он жив, а его лучший друг нет. Именно Гадриэля стоило оживить Селене. Это Гадриэль каждый день менял мир к лучшему и по-настоящему его защищал, а Вар просто сидел в библиотеке с Амалиэлем. Гадриэль был надежным, сильным и смелым и должен был стать главой кустодиамов и поставить Дарка на место. Но Гадриэль был мертв, а Вар остался жив. И всю жизнь он будет думать о том, что оживить Селене нужно было именно его.

Вару было больно находиться на похоронах лучшего друга, он считал себя недостойным нахождения на них, ведь был виноват в смерти Гадриэля, но душевные терзания прервал глава бонумов.

— Собратья! Мы пришли почтить память лучшего из нас — Гадриэля, нашего верум беллатора. Жизнь его была непродолжительной, но он зажег огонь в сердце каждого из нас. Он ушел, но никогда не будет забыт, а его имя будет жить в веках. — взял слово вышедший вперед Михаил. — Но одно имя незаслуженно кануло в лету, имя это — Лиза. Имя девушки, ценой собственной жизни даровавшей победу над Тенаксом. И сегодня мы провожаем в последний не только Гадриэля. Мы провожаем Гадриэля и Лизу. Смерть их послужит нам укором, а подвиг примером!

Как только глава кустодиамов закончил коротенькую речь, солнце скрылось за горизонтом и один из бонумов вручил ему два венка. Михаил не стал выпускать их сам, а передал в руки Ингвара и Селены. Лучшие друзья погибших, с трудом переставляя ноги, подошли к озеру и опустили в него погребальные венки. Те поплыли по воде, а вслед за ними отправились сотни парящий свечей. Тишину момента нарушали только голоса, скандирующие имена «Гадриэль» и «Лиза».

Селена упала колени и больше не скрывая эмоций рыдала в голос. Девушке было больно от того, что даже пройдя такие испытания, Гадриэль с Лизой не заслужили права жить. Не заслужили права любить, кого хотят и быть любимыми. Не заслужили права просто жить, а не выполнять за других грязную работу. Не заслужили права быть свободными людьми, а не марионетками Михаила.

Внутри рыдающей Селена начала клокотать злость. Она поднималась все выше и выше, и постепенно заполнила сидящую на берегу девушку. То была злость на судьбу, игравшую их жизнями, злость на кустодиамов и больше всего злость на Михаила, манипулирующего всеми. По вине Михаила погиб Кир и она сама, из-за его трусости погибли Гадриэль с Лизой и еще невесть сколько кустодиамов и людей.

Селена думала о том, что самым опасным для бонумов был не Тенакс и не Дарк. Им был Михаил. И не было больше Гадриэля, который мог бы его остановить. Гадриэля, который должен был стать главой вместо Михаила. Отважный Гадриэль был мертв, как и поверившие в россказни Михаила Лиза с Киром, а вот Михаил был жив. Жив и здоров, но убит горем утраты лучшего беллатора.

Вот только теперь Селена не верила ему и сомневалась в том, что скорбь его истинная. Когда почти все разошлись и берег опустел, Селена начала рассказывать Вару о появившейся у нее ненависти к главе бонумов, который играл их жизнями похлеще Дарка, но парень остановил ее жестом. Он приложил палец к губам, намекая на то, что подобный разговор лучше провести в их коттедже, защищенном от прослушки. Тем более и сам захотел поделиться с Селеной историей о том, как нашел совпадения в книге сказок, а Михаил выставил его дураком и скрыл правду о готовящемся тресфасьемом обряде, не дав Вару помешать Тенаксу.

Чувствуя, что перед ними начинает складывать иная картина произошедших событий, влюбленные решили покинуть берег, чтобы поговорить в безопасной обстановке. Но к ним подошел Витиум, решивший вместе почтить память Гадриэля и рассказать тайну, которая его и сгубила.

Глава 25

Мужчинам свойственно бегать от любви, потому что они по глупости своей приравнивают ее к заключению. Считают, что чувства лишают их драгоценной свободы и не понимают, что любовь не обрезает крылья, а укрепляет их. Она не забирает свободу, а дарует еще большую. Любовь позволяет снять маски и перестать претворяться, дарит возможность быть настоящим и не играть чужие роли. Она принимает тебя таким, какой ты есть. Но, к сожалению, некоторые мужчины так и не узнают, каких вершин можно достичь рядом с любящей женщиной.

Гадриэль, как и некоторые другие мужчины, приравнивал любовь к слабости, которой он себе позволить не мог. Он — верум беллатор, будущий глава кустодиамов и защитник рода людского от тварей из-за Завесы. В его мире сантиментам не место. Любовь — она для свободных от серьезных обязательств, таких как обсерваторы или предикторы, а рискующие своей жизнь беллаторы с ней не ладят. Разовые встречи или свидания на одну ночь — на это воины еще способны, а вот на серьезные отношения нет. Да и какая я девушка выдержит беллатора?

С воительницами-беллаторшами трудно, у них характеры те еще. С предсказательницами-предикторшами чуть проще, но они ж знают все наперед, потому с мисс «Я же говорила» связывать не охота. С наблюдательницами-обсерваторшами легче всех, но их на всех не хватает. Остаются только девушки «людские», а такие отношения не поощряются. На свидания на одну ночь еще глаза могут закрыть, а вот отношения запрещены. Есть, конечно, «любовное исключение», но истинная любовь между кустодиамом и человеком такая редкость, что ее и в расчет не берут. Вот и получается, что беллаторам любовь и не светит, потому они ее избегают.

В одну из первых самостоятельных миссий, юный Гадриэль попал в западню котаури — обладающих гипнозом темных тварей, внешне очень похожих на людей. И не столько попал, сколько затянул себя самостоятельно, желая доказать всем, что он достоин звания Верум Беллатора. Причем угораздило его выбрать не рядовых котаури, а лучшую пару. Пару, у которой еще и родственники непростые имелись, которые явились на традиционный семейный субботний ужин аккурат за пятнадцать минут