– Она старше меня в два раза.

– Ужасно! – с чувством сказал Альберт.

– Она выйдет замуж за Варга, – проигнорировал его старший, – и уж после этого наверняка не станет молчать. Ты представляешь, что начнется в Долине?

– Тем более надо уезжать.

Артур молчал, покусывая губу, разглядывал бумажные залежи. Потом кивнул:

– Я тебя провожу. И чтоб от Флейтиста ни ногой, ясно?

– Вот дурак-то! – хмыкнул Альберт. – Если ты не едешь, я тоже остаюсь. Ну что, архивы жжем?

– Сначала читаем. Братик...

– Ну?

– Я опять тебя втянул. Извини, пожалуйста.

– Вот дурак-то! – повторил Альберт уже сердито.

* * *

Что в первую очередь нужно рыцарю для особых поручений? Оружие? Да бросьте, он сам себе оружие, потому и «для особых». Доспехи? Быстрый конь? Божья милость? Разумеется, все это, и последнее в особенности, но...

В первую очередь рыцарю для особых поручений нужна Связь. Он действует оперативно, работает с информацией, не то что горячей – раскаленной, и его задача эту информацию сохранить, донести в целости. И самому уцелеть, конечно, потому что где другого такого взять. Но собственная целостность – вторична.

Одним словом, позарез нужна сэру Арчи «быстрая связь» – главный секрет ордена Храма. Нужна. Да только вот рация в руках Артура дольше минуты не живет.

Минута – это если очень повезет. Обычно все быстрее заканчивается. Пшик – и вместо рации оплавленная пластиковая коробочка.

Профессор Фортуна с удовольствием рассуждает об «энергетике», «деструктивных потоках астрала», «бесконтрольных контурах» и прочей бредятине, о какой уважающий себя ученый и думать не должен, не то что вслух говорить. Но если опустить заумную терминологию, в словах профессора есть доля правды.

Голодных псов, например, Артур и Альберт уничтожили за считанные минуты, и за эти же минуты сгорели оба шопронских ретранслятора: основной и аварийный.

Что ж, сгорели так сгорели. Заменили их братья-техники. Неделю спустя явился в Артура «другой»...

Ретрансляторы, конечно, снова заменили, но не в них дело.

Дело в том, что, пока не вернутся Артур с Альбертом из Серого леса, не у кого спросить, что же такое страшное нашли они в Стополье. А ведь что-то нашли. Но всей информации: очень странная просьба Артура. Мальчик интересуется здоровьем всех пресвитеров, поступивших в духовные училища или рукоположенных в обителях раньше двести одиннадцатого года от Дня Гнева.

Интересная наука статистика. В Единой Земле пять тысяч сто восемь приходских церквей. И в двухстах из них пресвитеры одолеваемы разнообразными болезнями. За месяц во всех епархиях умерло двадцать приходских священников. А за десять лет – четыре тысячи восемьсот.

Все.

Все, за исключением тех двух сотен, что живы еще, но болеют.

На смену умершим батюшкам приходили молодые и, видимо, менее подверженные всякого рода заболеваниям. Артур как в воду глядел: в большинстве своем они начали учиться уже после двести одиннадцатого года

Двести одиннадцатый. Трудный выдался год. В мае, на октаву Пасхи, был рукоположен Сватоплук Элиато. Он не пожелал принять под свою руку Добротицу, полагающуюся ему по праву наследования, заявил, что мир дольний прекрасен, но горние высоты неудержимо влекут его душу, и принял окончательное решение уйти от суеты. У большинства епископов рукоположение вызвало справедливый гнев: где видано, чтобы сан принимал отрок, едва достигший двенадцати лет? Однако тихий скандал в церкви очень быстро сменился бедой, потрясшей всю Единую Землю: голодные псы заели Софию Элиато.

И ситуация стала, мягко говоря, сложной.

Сватоплук... отец Адам, принявший сан, наследовать уже не мог. Других детей от старшей жены у герцога не было. В двести двадцатом году родилась, правда, девочка, да что толку? Разве что Его Высочество и вправду отдаст младшую дочь за Варга. Не сказать чтобы сам Варг был от этой идеи в восторге, но он обещал сделать то, что велит Старый. А со Старым герцог договорится.

Да, но при чем тут приходские священники?

Четыре тысячи восемьсот человек за десять лет... Стоп-стоп, не за десять – за девять, десятый год вот он, на дворе. И все равно раньше умирали меньше. Начало странного скачка приходится на двести двадцать четвертый год от Дня Гнева, две тысячи двести двадцать пятый от Рождества Христова, и...

И что?

В коротком сообщении Артура кроме просьбы поинтересоваться здоровьем святых отцов еще несколько слов:

«Не крещен. Правнук. Церковь 2225».

Мальчик-мальчик, вожжами бы тебя за твою лаконичность.

Что знаменательного помимо падежа священников случилось в жизни церкви за две тысячи двести двадцать пятый год?

Отец Адам стал епископом Добротицким.

Отец Адам... И тут не обошлось.

А будь у Артура рация, можно было прямо сейчас приказать ему возвращаться в Сегед. Пропади пропадом Серый лес со всеми своими эльфами.

* * *

– Это нужно сделать!

– Нет.

– Нужно! И ты это понимаешь. Не можешь не понимать, не совсем же ты кретин, какие-то мозги все-таки есть.

– Нет.

– Оно и видно.

Альберт надулся и какое-то время молчал. Обиженно молчал. Вызывающе обиженно.

Это всегда срабатывало, сработало и сейчас – старший сколько мог выдерживал паузу, но в конце концов заговорил первым:

– Мы не должны так поступать. Каким бы он ни был, он человек, и ворожить на него нельзя.

– Грешно! – ядовито прокомментировал Альберт.

– Да.

– Дурак.

– Знаю. Но если мы начнем ворожить, чем мы будем лучше всякой нечисти?

– Я! Я, а не мы! Это не ворожба – это направленное заклинание, принципиально новое, понятно тебе? Не колдовство! Ма-ги-я!

– Это злое заклинание.

– Гос-споди, – прошипел Альберт, – какой ты все-таки тупой, а! Не бывает злых заклинаний. И добрых не бывает. Если чудовищ наводит на нас... – короткий взгляд в сторону навострившего уши Галеша, – ну, ты знаешь кто, он получит по мозгам. Его это даже не убьет, ясно? Просто подумает в другой раз, прежде чем гадить. А если это тот, с Триглава, ничего с твоим... не случится. Ну?

– Нельзя.

– Да почему?!

– Если это он и твое заклинание причинит ему вред... – Артур развел руками. – Это ведь совсем не то, что кулаком в ухо сунуть. Заклинание, направленное во зло, – суть ворожба. Колдовство.

– Нет-ну-какой-же-ты-все-таки-придурок!!!

Альберт грохнул для разрядки сразу десятью молниями и замолчал снова.