– Это пустая трата моих людей. Если мы будем сражаться с людьми, то они убьют нас своим ядовитым газом. Если же мы сразимся с песчаными червями, то они нас просто раздавят.

– Значит, вас либо отравят, либо раздавят, – небрежно произнес Эразм. – Значит, нет никаких поводов для беспокойства. Мы всегда сможем создать новых лицеделов.

По плоскому невыразительному лицу Хрона пронеслась буря чувств. Он резко повернулся и вышел из зала.

Все это время доктор Юйэ, приподняв голову Пауля, пытался всеми возможными врачебными приемами облегчить его положение. Но раненый снова закрыл глаза, отдавшись боли. Он снова балансировал на краю пропасти, разверзшейся перед ним.

– Пауль. – Голос Джессики звучал настойчиво. – Вспомни, что я говорила тебе об Общине Сестер. Может быть, ты не тот Квисац-Хадерах, который нужен машинам, но ты все равно Квисац-Хадерах. Ты знаешь это, и твое тело знает. Ты так же силен, как Преподобная Мать. Преподобная Мать, Пауль!

Но как же трудно было ему сосредоточиться на ее словах или что-то вспомнить… Он проваливался все глубже и глубже во тьму беспамятства, и голос Джессики становился все глуше и глуше. О чем говорит его мать?

Если Джессика помнит свою прошлую жизнь, то помнит она и Испытание Пряностью. Каждая Преподобная Мать обладает способностью изменять биохимию своего организма, играть с молекулами, модифицировать их. Так они могут запланировано беременеть, так они усваивают смертельно ядовитую Воду Жизни. Именно поэтому Досточтимые Матроны так яростно искали Капитул. Они хотели овладеть секретом, как устоять против заразы, насылаемой Омниусом.

Зачем мать хочет, чтобы он это вспомнил?

Окутанный тьмой Пауль чувствовал в теле страшную пустоту. Кровь вытекла из него вся, без остатка.

Когда-то давным-давно на Арракисе он тоже подвергся Испытанию Пряностью, единственный мужчина, переживший его. Несколько недель он лежал в коме, фримены объявили его мертвым, но Джессика настояла, чтобы ему сохранили жизнь. Он попал в подземное царство смерти, куда не попадали женщины, но нашел в себе силы выйти оттуда.

Да, Пауль и теперь обладал этой способностью. Он был мужчиной, но членом ордена Бене Гессерит. Он мог управлять каждой своей клеткой, каждой – самой мелкой – мышцей. Он наконец понял, чего требует от него мать.

Боль умирания и кризис выживания – вот что дало ему рычаг, которым он мог вернуть себя к жизни. Он превозмог свою боль, встал над нею, словно призрак и раскрыл перед своим внутренним взором всю прошлую жизнь – Пауля Атрейдеса, Муад'Диба, императора, проповедника. Он проплыл по этой реке памяти к самым ее истокам, к детству, к тренировкам с Дунканом Айдахо на Каладане, вспомнил, как едва не был убит в войне убийц, погубившей его отца.

Вспомнил он и как их семья прибыла на Арракис, на планету, которая – и герцог Лето знал это – была всего лишь харконненовской ловушкой. Воспоминания захлестнули Пауля: разрушение Арракина, бегство вместе с матерью в пустыню, смерть первого Дункана Айдахо… встреча с фрименами, поединок на ножах с Джамисом, первый человек, которого он убил… первая поездка верхом на черве, создание армии федайкинов, нападение на Харконненов.

Поток воспоминаний набирал скорость: свержение Шаддама и уничтожение его империи, начало его джихада, узда на человечестве, чтобы не допустить падения в пропасть. Но он не смог избежать политических потрясений: император Шаддам заявил притязания на власть, потом была самозваная дочь Фейда Рауты, леди Фенринг… потом сам граф Фенринг пытался заколоть его кинжалом.

Тело его перестало ощущать пустоту, оно наполнилось пережитым опытом и великим знанием и способностями. Он вспомнил свою любовь к Чани и фиктивный брак с принцессой Ирулан, вспомнил он и первого гхола Дункана – Хейта, вспомнил смерть Чани, когда она рожала двойняшек – Лето II и Ганиму. Даже теперь боль от потери Чани была сильнее физической боли. Если сейчас он умрет у нее на руках, то причинит ей такую же неизлечимую муку.

Он вспомнил, как ушел в пустыню, ослепленный предзнанием… и как выжил там. Как стал Проповедником. Вспомнил, как умер на пыльной улице в окружении толпы.

Теперь он стал точно таким же, каким был когда-то. Он стал Паулем Атрейдесом, он вспомнил все свои маски, все легенды, все свои сильные и слабые стороны. Что еще важнее, он заново обрел способность Преподобной Матери контролировать состояние своего организма. Как маяк в ночи, его мать заставила его увидеть самого себя.

Между слабыми сердцебиениями он принялся искать внутри себя пораженные места. Он обнаружил ножевую рану сердца – это была смертельная рана, организм не мог самостоятельно справиться с ней, его надо направить.

Готовый уйти из жизни мгновение назад, он собрался с силами, обострил все свои чувства и слился с собственным, уже переставшим биться сердцем. Он ясно увидел прорезанное ножом отверстие в правом желудочке, через которое вытекла кровь. Артерия была поцарапана, однако цела, но не было крови, которую она могла бы принять.

Пауль переместил клетки и укрепил их. Потом он стал капля за каплей собирать кровь из полостей и карманов, где она скопилась, и переместил ее в ткани. Он буквально втолкнул в себя жизнь.

Пауль не знал, сколько времени он находился в этом трансе. Он показался ему бесконечным, как кома, в которой он пролежал после того, как попробовал на язык каплю Воды Жизни. Внезапно он ощутил, как обнимает его Чани. Руки ее были теплы, и он почувствовал, что тело его перестало холодеть и дрожать.

– Усул, – услышал он тихий шепот Чани, уловив изумление в ее голосе. – Джессика, что-то изменилось!

– Он делает то, что должен.

Когда он смог поднять дрожащие веки, на мир смотрел не прежний гхола Пауль, а Пауль Муад'Диб Атрейдес, вернувшийся к жизни, принесший с собой всю свою прежнюю жизнь и вложивший ее в новую. Он вернулся со всей своей памятью и с фантастическими, еще более грандиозными откровениями…

Как раз в этот момент в зал ворвался раскрасневшийся, покрытый кровью и пылью Дункан Айдахо, отшвырнув в сторону сторожевого робота. Эразм сделал небрежный жест, разрешая человеку войти. Глаза Дункана расширились, когда он увидел истекающего кровью Пауля, поддерживаемого с двух сторон матерью и Чани. Доктор Юйэ изумленно смотрел на происшедшее на его глазах чудо.

Стараясь собраться с мыслями, Пауль попытался упорядочить картину, им теперь увиденную, и увязать ее со своим знанием. Он многому научился, умерев один раз, возродившись, как гхола, и едва не умерев снова. У него всегда был феноменальный дар предзнания. Теперь же он знал еще больше.

Несмотря на то что ему удалось таким чудесным образом избежать смерти и возродиться, он понял, что не он – совершенный и окончательный Квисац-Хадерах, и, конечно же, не Паоло. Зрение Пауля прояснилось, он сосредоточился и понял то, чего не видел никто – ни Омниус, ни Эразм, ни Шиана и никто из гхола.

– Дункан, – хрипло произнес Пауль. – Дункан, это ты.