Выражение дружбы, предназначенное для друзей, которых он любит.

Утверждают, что Шопен интересовал де Кюстина только как знаменитость. Ну-ну.

Жизнеопределяющее женское знакомство Шопена с Жорж Занд произошло 24 октября 1836 года на приёме, который устроил Лист и его любовница Мари д’Агулт. Шопену в то время ни много ни мало – 26 лет. Жоржик шокировала свет, являясь в мужской одежде и куря сигары. Объясняют, что она начала одеваться в мужскую одежду, чтобы к ней не приставали мужики, когда она ходила на галёрки на театральные представления. Певец Nouriitt писал о парочке Шопен – Занд:

Я их очень люблю, ибо он так напоминает изысканную леди, а она – идеального джентльмена.

Жорж Занд на шесть лет старше Шопена. Но он предпочитал таких женщин – они за ним ходили как матери. Удобно. Занд тоже была падка на любовников моложе себя.

Жоржик писала роман за романом, гребла деньги, воспитывала сына и дочку, на которую Шопен не мог не посматривать как на наполняющуюся соками женщину. Летом Шопен ездил к ней на дачу – в старинный особняк – и там сочинял вальс за вальсом и мазурку за мазуркой.

Большинство долгосрочных любовников Жоржика были хилыми, немощными и больными, так что она испытывала угрызения совести, что её похоть их убивает, но зато ходила за ними как мать, нянька и врач одновременно.

Но она уж точно обучила Шопена «премудростям любви», то есть как удовлетворять женщину. Ненавидя эгоистичных в наслаждении мужчин начиная с мужа, она задавала такой вопрос своему итальянскому любовнику:

Когда я удовлетворю твою похоть, будешь ли ты знать, как отблагодарить меня?

Но, видно, всё равно мужчины оказывались неблагодарными. Только актриса, с которой она была в связи, знала, как её ублажить. Лист писал, что

Жорж Занд презирает мужчин в большей степени, чем Дон-Жуан презирал женщин.

И было за что.

По её свидетельствам, сексуальная жизнь с Шопеном быстро прекратилась, и отношения их перешли в дружеские, включая выхаживание больного из очередного приступа болезни.

Многие биографы считают, что Шопен начал свои отношения с Занд, будучи девственником, – его приключение с трипперной Терезой – не в счёт.

Когда Занд и Шопен расстались, её место тут же заняла бывшая ученица и тайная почитательница Шопена, знатная шотландская богачка Джейн Стерлинг. В то время ей было 44 года. Джейн ненавидела Занд и даже не пустила на порог посыльного, которого та отправила проведать о здоровье Шопена. Джейн никогда не была замужем, хотя была недурна собой, но в Шопене, если верить его письмам, она не вызывала ничего, кроме благодарности и уважения. Джейн же мечтала выйти за него замуж и таскала по замкам своих знакомых и родственников, пэров и лордов. Шопен мучился от чахотки, от грубых британских музыкальных нравов, от одиночества и подступающего безденежья. Так, одна великосветская британка взяла у него девять уроков и сыграла динамо, уехав из Лондона.

Вернувшись в Париж на последнем издыхании, Шопен через несколько месяцев умер среди друзей. Прознав о его тяжёлом состоянии, в Париж из каких-то курортов примчалась его бывшая ученица, знатная красавица, как её называли «Дон-Жуан в юбке», прекрасная певица Дельфина Потоцкая. Она по просьбе умирающего Шопена успела пропеть ему прощальное. Вот в связи с ней и начинается самое интересное – то, почему Провидение вдруг направило мой интерес на Шопена.

* * *

В одной биографии (1) приводятся извлечения из писем Шопена Дельфине Потоцкой, из которых неукоснительно следует, что они не только были любовниками, но что Шопен всячески смаковал секс, раздумывал о нём и был славно обучен Потоцкой делу любви и хорошо подготовлен к встрече с Жорж Занд. В сей книге говорится, что письма эти были обнаружены только в двадцатом веке Полиной Черникой (Paulina Czernicka), исследовательницей Шопена и дальней родственницей Потоцкой. В других книгах вообще ничего не говорится об этих знаменательных письмах, а кое-где о них лишь пренебрежительно упоминается как о подделке. Вот эти извлечения из писем Шопена Потоцкой с весьма занудными повторениями:

…Я долго раздумывал над природой вдохновения и творчества и постепенно сделал важное открытие. Вдохновение, идеи приходят ко мне только тогда, когда у меня давно не было женщины. Когда же я всё из себя изливаю, то вдохновение покидает меня и ни одна музыкальная идея не приходит мне в голову. Подумай, как странно и замечательно это устроено – энергия, которую я трачу на оплодотворение женщины, на создание жизни внутри неё, оказывается той же самой энергией, которая создаёт произведение искусства. Это та же драгоценная жидкость, создающая жизнь, и мужчина растрачивает её ради мгновенья наслаждения.

Та же самая сила управляет научными работами, и учёные, которые посвящают себя исследованиям и открытиям, держатся в стороне от женщин (как бы не так – читай моего Эйнштейна на с. 385–409 в: Михаил Армалинский. Что может быть лучше? М.: Ладомир, 2012. – М. А.). Рецепт успеха оказывается простым – творческий человек должен избегать женщин, чтобы скопляющаяся в нём энергия не уходила из его яиц через член в женскую утробу, а шла в его мозг в форме вдохновения, что может обеспечить рождение великого произ-

ведения искусства. Задумайся над этим – соблазн, который влечёт мужчин в женские объятия, может быть трансформирован во вдохновение! Но это справедливо только для тех, у кого есть талант, потому что если простой смертный решит жить без женщин, то он только будет сходить с ума от неудовлетворённого желания и всё равно не будет способен создать произведение искусства…

Ты только представь, моя сладчайшая Финдела (так Шопен звал Дельфину. – М. А.), сколько драгоценной жидкости и энергии я бесцельно потратил, отделывая тебя, – ведь я тебе не сделал ребёнка и только Бог знает, сколько замечательных музыкальных идей потеряны внутри тебя… Баллады, полонезы, даже целые концерты, быть может, навечно утеряны в твоей des durka (эта фраза, напоминающая польскую «маленькая дырочка», Шопен придумал для ласкового обозначения пизды. – М. А.).

Я настолько погружён в любовь к тебе, что я едва мог что-либо сочинять – вся моя творческая энергия ушла из моего члена и яичек прямо в твою des durka, и теперь ты носишь мою музыку в своей утробе…

Святые правы, когда говорят, что женщина – это ворота в ад. Нет, нет, беру свои слова обратно, я отрекаюсь от них. Но я не зачеркну их, потому что знаю – ты меня не оставишь в покое, пока не выпытаешь, что же я такое зачеркнул, а у меня нет времени переписывать письмо заново. Ты для меня – ворота в рай, ради тебя я откажусь от славы, от работы, от всего…

Я знаю, тебе нравятся мой член и яички, и после этого трактата ты должна зауважать их ещё больше, потому они не только источник наслаждения, но и источник моих достижений в искусстве. Высшее наслаждение, творение жизни, наука, искусство – всё исходит из них, всё могущественное, так что да здравствуют они!

О Финдела, только моя маленькая Финдела, как я жажду быть с тобой! Я дрожу и трепещу – такое ощущение, будто муравьи бегают по мне от мозга вниз к моему члену.