ко времени, когда прилив стал спадать, нос корабля сдвинулся всего на пятнадцать футов. Тем не менее это было начало и ощутимый признак того, что Фетерстон в конце концов одержит победу.

Без присмотра не оставалась и «Джозефина». Спасательная команда провела большую подготовительную работу, пытаясь залатать самые большие подводные пробоины. Но водолазы находили все новые и новые отверстия, размер которых колебался от небольших дыр, ликвидируемых с помощью клепок, до пробоин в двадцать футов длины и более фута в ширину.

Судно так плотно окружали верхушки коралловых рифов и подводные камни, что до самых больших пробоин водолазы снаружи добраться не могли. Рей Сквайр пытался бороться с ними изнутри затопленного судна. Он потратил много времени, с трудом пробираясь в полной темноте через лабиринты заполненного водой машинного отделения, но не нашел места, где можно было расположиться с необходимыми материалами и инструментом, и в конце концов поднялся наверх.

Время шло, надежды на спасение «Джозефины» становились все призрачнее. Ее положение казалось почти безнадежным, когда в полдень 13 октября на Бермудах появился некто Р. И. Чедвик. По должности он являлся президентом «Фаундейшен компани». Но по призванию он был заядлым спасателем и любителем буксировочных работ.

Чедвик получал телеграфные отчеты Фетерстона и был очень озабочен судьбой «Фаундейшен Джозефины». «Джози» была не просто отличным кораблем, но основой флота фирмы «Фаундейшен». В непрерывных работах она была уже два года. Ее потеря стала бы серьезным, возможно, даже сокрушительным ударом по «Фаундейшен маритайм». И Чедвик решил сам посмотреть, каково истинное положение дел, и приложить все свои технические знания и творческие способности к спасению судна.

У Чедвика было всего два часа, чтобы осмотреть судно и успеть на обратный самолет. Поэтому он нанял такси в аэропорту и приказал водителю доставить его прямо к буксиру. Случилось так, что на борту судна в эту минуту не было никого, кроме Велли Мялса, никогда не видевшего президента в лицо.

— Я сидел на планшире правого борта и курил, когда этот парень выскочил из такси и направился прямо к кораблю, — рассказывал потом Велли. — Он был одет словно банкир. Я понятия не имел, какого черта надо этому типу. Он забрался на борт, глянул на меня и спросил:

— У тебя есть рулетка?

Я подумал, что он наверняка шизанутый. Но он смотрел на меня так, словно гипнотизировал и заставлял ответить ему. И я сказал, что рулетка у меня имеется.

— Неси, — потребовал он.

Я решил схохмить и принес ему пятидесятифутовую стальную рулетку.

— А теперь, — попросил он, — дай багор.

К этому времени я уже был уверен, что он сумасшедший, — возможно, богатый турист. Одним словом, шизик, которого прозевала сиделка и ему удалось после обеда убежать. Но багор я все же принес.

Следующий час он заставлял меня как горного козла карабкаться по скалам вокруг буксира. Замерил все, что можно было замерить. Куда сам не мог залезть, совал багор и потом измерял его. И постоянно кивал головой, что-то бормоча про себя.

Внизу засигналило такси — оно все еще дожидалось его. Тип посмотрел на часы и сказал:

— Такси отвезет меня на аэродром. Спасибо за помощь. Это слишком хороший корабль, чтобы нам его потерять. — Сполоснул руки и ушел.

Фетерстон по рассказу Мялса сразу узнал таинственного посетителя. Это его не обрадовало. Почти двадцать лет они с Чедвиком вели необъявленную войну. Фетерстон постоянно проводил мысль, что для хорошего руководителя спасательными работами необходимо прекрасное знание моря и его особенностей, а также инстинкты прирожденного моряка. Чедвик так же фанатично отстаивал свои технократические взгляды.

Скоропалительный визит «шефа» показал, что Чедвик сам хочет заняться спасением «Джозефины». Если это случится и особенно если усилия Чедвика окажутся успешными, гордость и репутация самого Фетерстона сильно пострадают.

Пятнадцатое октября не принесло ничего хорошего Фетерстону и всем остальным.

После полудня задул ветер с моря. К 16.00 он достиг силы шторма, вынудив прекратить все работы на «Лейчестере» и угрожая новыми повреждениями в подводной части корабля. Ничего не удавалось сделать и на «Джозефине», так как волны одна за другой перекатывались по ее палубам.

Вдобавок ко всему страховщики выбрали этот день, чтобы предъявить ультиматум. Они заявили, что не хотят оплачивать ежедневную аренду «Фаундейшен» за спасение «Джозефины» и что компания должна окончательно согласиться с правилом Ллойда: «Нет спасения — нет оплаты». Иначе все работы будут переданы американской спасательной фирме.

Предложение передать другой компании спасательные работы, работы, которые, помимо всего прочего, касались собственного судна «Фаундейшен», едва не довели Фетерстона до апоплексического удара.

Но это еще было не все. В 22.00 он получил телеграмму из Монреаля с изложением личного плана Чедвика по спасению «Джозефины».

Это был план, составленный человеком с богатым воображением, но весьма рискованный, ибо предусматривал буксирование «Скарборо» — самого большого плавучего крана «Фаундейшен» от самого озера Онтарио до Бермудских островов. Планом предусматривалось устройство бетонного основания под центральной частью «Джозефины». Затем «Скарборо» должен был с помощью своих выдвижных опор, которые могли поднять 250 тонн, приподнять корму буксира и таким образом открыть водолазам доступ к подводной части судна, чтобы заделать самые большие дыры. После того как все это будет сделано, «Скарборо» с помощью своих мощных лебедок вытащит буксир либо проведет его поверх рифов, подпирающих его, на глубокую воду.

Недовольство Фетерстона этим проектом лишь частично было связано с тем фактом, что шансы уцелеть при такой длительной буксировке по океану у «Скарборо» были невелики, особенно если по пути кран встретится со штормом. Он вообще считал его фантастическим и дорогостоящим.

В субботу утром, 16 октября, все еще дули сильные северо-западные ветры. Но Фетерстон не хотел мириться с дальнейшими отсрочками. Он знал, что «Скарборо» уже начали спускать по реке Святого Лаврентия. Если он и надеялся расстроить план Чедвика, то ему нужно было немедленно спустить на воду «Лейчестер» и высвободить всю свою энергию для «Джозефины».

Насосы уже откачали почти всю воду из оставшихся пробоин. Еще 200 тонн балласта выбросили за борт. Фетерстон был оптимистом, и в полдень он дал сигнал предпринять еще одну попытку снять «Лейчестер» с мели.

Едва натянулись тросы полиспаста, «Лейчестер» сдвинулся с места. Его нос развернулся почти на три градуса, но в эту решительную минуту один из тросов порвался, и еще до того, как его заменили, с «Кохрана» сообщили, что крупные волны повредили папильонажные сваи. Люди были вынуждены вернуться в порт. Фетерстону ничего не оставалось, как отдать команду прекратить работы. Это было горькое для него решение: завтра, в воскресный день, несмотря на