Разрыв Глазьева с КПРФ усугубил публичный кризис партии. Активисты были деморализованы, растеряны. Обвинения в коррупции звучали совершенно открыто. Беда организации была не в том, что ее лидеры получили спонсорские взносы от ЮКОСа и других олигархов. В конце концов, это был не первый и не последний случай в истории, когда либеральная буржуазия и левые сотрудничали в борьбе против авторитарного режима.

Московский промышленник Савва Морозов вложил немалые деньги в партию большевиков. Однако революционеры того времени разительно отличались от думских политиков эпохи Ельцина и Путина.

«Сочетание политики и бизнеса, — писал на страницах газеты «Версия» член КПРФ Андрей Стариков, — как и скрещивание ежа с ужом, дает только отрицательный результат. Побеждает либо одно, либо другое. Большевики тоже брали деньги и у Саввы Морозова и у немцев, но у Ленина политика никак не подчинялась бизнесу, поэтому он и добился результата. У нынешних вождей все наоборот»[331].

Проблема КПРФ состояла не в том, что они пытались получить деньги у Березовского, а получили у Ходорковского. Партийное руководство не просто брало деньги у олигархических структур, но делало это, не имея ни твердых принципов, ни четкой политики. В результате сотрудничество со спонсорами превращалось в вульгарную коммерческую сделку. Происходила циничная продажа мест в партийном списке, причем партийные вожди, получая деньги, умудрялись еще и нарушать принятые на себя обязательства. Большая часть полученных таким образом средств не шла на борьбу с «антинародным режимом». Деньги ЮКОСа использовались для погашения долгов другого спонсора партии — Росагропромбанка, находившегося на грани банкротства.

Эта коррупция становилась видна сторонникам партии, делалась предметом публичного обсуждения, окончательно деморализуя даже аппаратчиков. Среди членов КПРФ стала популярна невеселая шутка о том, что Ленин, как и Зюганов, брал деньги у капиталистов, но, по крайней мере, не выдвигал Савву Морозова и его приказчиков кандидатами в Государственную думу.

Список, выставленный КПРФ на выборы 2003 г., был воистину позорным. В нем (во всяком случае — в его «проходной» части) не нашлось места ни для одного рабочего, ни для одного представителя молодежи. В нем не было оппозиционных активистов, а члены партии в федеральном списке составляли меньшинство. Зато он был полон именами предпринимателей и топ-менеджеров, не только не отличавшихся левыми или оппозиционными взглядами, но даже не замеченными в благотворительной деятельности.

ДУМСКИЕ ВЫБОРЫ 2003 ГОДА

Кульминацией процесса формирования управляемой демократии должны были стать выборы в новую Государственную думу в 2003 г. и повторное избрание президента в марте 2004 г. В преддверии этих событий власти принялись активно корректировать законодательство. Права оппозиции были радикально ограничены. Для этой цели были изменены законы о политических партиях, о выборах, о референдумах. Легко догадаться, что именно закон о выборах вызвал особое внимание депутатов «Единой России». Итогом их работы стал документ, предоставляющий властям почти неограниченные полномочия для борьбы с неугодными кандидатами. Политики, вызывающие серьезные опасения, в строгом соответствии с духом и буквой закона могли теперь быть просто не допущены к выборам. «Новый закон, — отмечает Владимир Прибыловский, — предусматривает 13 (тринадцать!) оснований для отказа в регистрации, 4 (четыре) основания для аннулирования регистрации решением самого избиркома и 6 (шесть) оснований для отмены регистрации решением суда по заявлению избирательной комиссии»[332].

Поводы для снятия кандидата с дистанции могли быть совершенно анекдотические. Например, умеренный оппозиционный кандидат на пост президента Чечни — Малик Сайдуллаев — был отстранен от выборов из-за того, что у него заканчивался срок действия паспорта, а бывший генеральный прокурор Юрий Скуратов из-за того, что забыл в анкете упомянуть профессорскую должность, которую получил в одном из университетов.

Официальный итог выборов был триумфом «Единой России». Если верить данным Центральной избирательной комиссии, эта партия получила 37,57% голосов. КПРФ достались 12,61%, либеральным демократам Владимира Жириновского — 11,45%, а блоку «Родина» — 9,02%. Либеральные партии в Думу не прошли. «Яблоко» получило 4,3%, а Союз правых сил — 3,97%.

Большинство, полученное «Единой Россией», было не слишком велико, но с учетом одномандатных округов, в которых кандидату для победы достаточно было незначительного перевеса, партия сторонников президента заняла господствующее положение в Думе. На нее сработали те же особенности избирательной российской системы, которые позволили в 1995 г. КПРФ сделаться ведущей парламентской партией. К фракции «Единой России» начали присоединяться независимые депутаты, представители мелких центристских партий, не прошедших в Думу, и даже перебежчики из КПРФ. Количество коммунистических депутатов упало до 54 человек, а затем продолжало сокращаться из-за расколов, исключений и дезертирства. В итоге относительный перевес пропрезидентской партии превратился в конституционное большинство — более двух третей мандатов. Теперь люди Кремля могли, не оглядываясь на оппозицию, штамповать любое решение, включая изменение Конституции.

Созданная активистами компартии система параллельного подсчета голосов FairGame показывала, что и на сей раз без фальсификации не обошлось. После обработки 60 тыс. протоколов (что составляло две трети от общего числа), обнаружилось, что их данные не сходятся с официальными результатами: «количество изначально выданных и сумма действительных, испорченных, аннулированных и т. п. бюллетеней не совпадает. Это может означать только одно: был физический вброс. Операторы FairGame утверждают, что в целом по стране было вброшено 3,5 миллиона бюллетеней»[333]. Наиболее серьезной фальсификация была в Курганской, Ростовской, Самарской, Орловской, Тверской областях, в Ставропольском крае, Дагестане, Татарии, Башкирии и, конечно же, в Москве. В большинстве случаев фальсификация происходила в пользу «Единой России», хотя, например, в Самарской области была выявлена подтасовка результатов в пользу СПС (ситуация, характерная для этой области и в 1999 г.). Главной жертвой нечестной игры оказалась партия «Яблоко», которая в противном случае должна была бы пройти. Не исключено, что шансы на успех были и у СПС. Несколько понизилось представительство «Родины» — в последний момент кремлевские функционеры испугались, что, набрав слишком много голосов, Глазьев и Рогозин могут сорваться с поводка и затеять самостоятельную игру.

По мнению Прибыловского, «только прямыми фальсификациями результатов волеизъявления избирателей было достигнуто пропутинское конституционное большинство в Государственной думе»[334]. Однако нет никаких оснований утверждать, будто в 2003 г. фальсификация радикально изменила результаты выборов. Она лишь усилила наметившиеся тенденции. «Единой России» приписали не больше 4,5% голосов, причем главным образом за счет мелких партий, которые и так в Думу не проходили. Кризис КПРФ разразился задолго до парламентских выборов 2003 г., и партия теряла голоса. Националистически настроенные избиратели ушли к «Единой России» и блоку «Родина», а люди левых взглядов зачастую предпочитали не голосовать вообще, нежели отдавать свои голоса Зюганову. Электорат КПРФ сократился почти вдвое. Лидеры партии пытались оправдать свой провал ссылками на фальсификацию итогов голосования, но система FairGame недвусмысленно показывала, что на сей раз у КПРФ голоса не воровали.