— Я уже говорил, что только эта сделка со смертью, как вы ее называете, командор, спасла нас от уничтожения.

— Значит, вы располагаете точными доказательствами, подтверждающими, что этот берсеркер сохранил способность к агрессивным действиям? — настойчиво поинтересовался Принсеп.

Дирак неспешно кивнул:

— Вполне возможно, что он на это способен. Это более чем вероятно.

— Похоже, вам много об этом известно. Постепенно премьер начал выходить из себя.

— По крайней мере, вы должны признать, что я знаю об этом намного больше вас! Вы, друг мой, провели в нашем маленьком мирке всего лишь несколько дней. А мне приходится иметь дело с этими проблемами вот уже три столетия и заботиться, чтобы мои люди оставались в живых.

Расставшись с Дираком, Принсеп отправился бродить по палубам и коридорам станции. Он мрачно пытался понять: неужели единственный для него выход — устроить кровопролитный конфликт? Неужели нельзя свергнуть власть премьера как-нибудь иначе? В таком конфликте могли погибнуть все находящиеся на борту соларианцы. А на руку это будет только берсеркеру.

Командор как-то незаметно для себя забрел во владения Фрейи и теперь стоял, рассматривая троих мертвецов.

— Как скверно, что их мозги не были записаны! — вслух пробормотал Принсеп. — Но я думаю, что к тому времени, когда они прибыли к тебе, об этом нечего уже было и мечтать…

— Совершенно верно, — согласилась Фрейя Вторая. Ее изображение тут же появилось на ближайшем экране. — Мозг, как и личность, погибает после смерти органического тела. Через несколько часов после смерти — а при хороших условиях хранения тела и через более длительный срок — в клетках мозга можно наблюдать отличительные индивидуальные реакции, каковые свойственны только данной личности. Но большее нам пока что не под силу.

— Любопытно… — протянул Принсеп. — Так, значит, если бы, например, изначальное тело леди Женевьевы все еще было бы доступно…

— Да, можно было бы установить, что оно действительно принадлежит именно ей. Точно так же, как можно с твердостью утверждать, что вот это тело было органической основой матрицы Николаса Хоксмура. — И Фрейя указала на труп Фоулера Аристова.

Принсеп изумленно повернулся и уставился на изображение Фрейи. Фрейя была невозмутима, как всегда, и невидимый ветер по-прежнему мягко шевелил ее волосы-Что ты сказала? — медленно переспросил командор. — Повтори, пожалуйста, еще раз.

Вскоре Ник Третий узнал от Принесла историю своего происхождения. В эту историю входила и информация о том, что отцом Ника был сам Дирак; Фрейя установила это по сданному на хранение генетическому образцу премьера.

Когда Ник узнал правду, его захлестнула волна смертоносного гнева — точно так же, как это произошло и с его предшественником при этом открытии. Ему захотелось отомстить, и на этот раз начать с Локи. Но место физического базирования Локи было недосягаемо для Хоксмура. Оно почти наверняка находилось в личной каюте премьера.

Существовала лишь одна возможность забраться туда: дождаться, когда Дирак будет находиться где-нибудь в другом месте. Тогда Локи сосредоточится на охране премьера и не станет так тщательно следить за каютой.

Тем временем премьер захотел еще раз посоветоваться с берсеркером, прежде чем решить, какой следующий шаг ему необходимо предпринять. Теперь Дирака уже практически не беспокоило, что его тайная связь с врагом может быть раскрыта. Премьер попытался связаться с берсеркером по видео. Он хотел, чтобы в ходе разговора можно было воспользоваться макетом проекта колонии.

Дираку было до крайности любопытно: а каким изображением может воспользоваться берсеркер при разговоре с соларианцами? Но экран был заполнен лишь помехами. Никакого видеосигнала на самом деле так и не поступило.

Дирак готов был допустить, что ему потребуется еще несколько веков, чтобы довести свой план новой колонии, новой модели человеческой жизни, до совершенства. Возможно, обсуждение этого плана с Принсепом было ошибкой. Премьер знал, что привлечь этих людей к сотрудничеству не удастся, знал с того самого дня, как они появились на станции. Ну что ж. Их можно будет использовать как-нибудь иначе.

Премьер расхаживал по своей небольшой каюте, время от времени поворачивая голову, чтобы взглянуть на затуманенный экран. Он словно все еще ожидал, что помехи сложатся в какую-то более осмысленную картинку. Маленький коммуникатор, который Скарлок принес премьеру в незапамятные времена, теперь лежал, забытый, на столе. Скарлок и Варвара Энгайдин стояли и с беспокойством прислушивались к разговору.

Дирак же разговаривал с расплывчатым изображением берсеркера:

— С самого начала нашего партнерства — не побоюсь этого слова — было очевидно, что вы были вынуждены действовать, придерживаясь определенных физических ограничений. Некое серьезное повреждение не позволяло вам прямо исполнять ваши базовые программные установки.

В ответ донеслось лишь тихое жужжание. Дирак сделал еще несколько шагов.

— На протяжении вот уже трехсот лет в вашем распоряжении находился биллион соларианских жизней — и вы до сих пор не в состоянии обойтись с ними таким образом, какого требует ваше исходное предназначение. У органического разума это вызывало бы сильное раздражение. Должно быть, вы испытывали аналогичное… хм, чувство.

Наконец-то машина откликнулась. Голос берсеркера звучал достаточно отчетливо, но казалось, что он доносится с очень большого расстояния. Берсеркер, как всегда, говорил до безобразия неприятным голосом, словно даже то небольшое количество скверных ощущений, которое он мог таким образом доставить людям, тоже играло свою роль в его бесконечной борьбе с соларианцами.

— Я полагаю, это заявление означает, что вы хотите предложить какие-то новые условия соглашения? — поинтересовался он.

— Да, хочу. Точнее говоря — долгосрочный план. Великую сделку между жизнью и смертью, между органикой и неорганикой. Нам нужно будет проработать множество деталей. Но пока что я хочу показать вам одну голографи-ческую схему. Да, кстати, вскоре я пришлю вам еще одну живую соларианскую единицу. А возможно, даже несколько.

Голографический экран, стоящий в каюте Гавота, засветился, показывая, что кто-то пытается связаться с молодым человеком. Кристофер в это время лежал на койке — один — и размышлял. Заметив сигнал, Гавот перекатился на бок, приподнялся на локте и приказал:

— Изображение. — На экране появилось лицо леди Женевьевы. Еле слышно, одними лишь губами, она произнесла-Крис! Мне нужно сейчас же увидеться с тобой! Гавот удивился:

— Но разве это не опасно для тебя — давать твоему мужу новую пищу для подозрений? Я не знаю…

— Он сейчас занят. Приходи как можно быстрее. В то место, которое ты называл нашей зеленой беседкой. Придешь?

Гавот вздохнул, потом улыбнулся; — Хорошо, приду. В течение часа.

— Пожалуйста, поспеши! — И экран померк. Озабоченно нахмурившийся Гавот уже наполовину оделся, когда экран снова засветился.