— Два часа, Джек. Пойду осмотрю местность, а ты тут копай.

— Вот ленивая скотина, — проворчал Маллиган, отирая пот со лба. Он уже мысленно поднял свой процент до восьмидесяти пяти. — Через пять минут вернешься и сменишь меня, ясно?

— Не вопрос, Джек. Через пять минут. — Весельчак поднес два пальца к своей кепке, шутливо отдавая честь, и, подняв воротник пальто, скрылся в темноте среди могил.

Выйдя из поля зрения своего подельника, он сунул руку в карман и достал окурок сигареты. Затем зажег спичку об один из надгробных камней и, прикрывая пламя обеими руками, закурил.

— Мерзкая работенка, — проворчал Весельчак, жадно втягивая дым. — Сволочь редкостная этот Маллиган. Вечно лапшу на уши вешает, пытается обвести вокруг пальца. Буду держать ухо востро. Дерьмовая работа. — Бросив спичку на землю, он пошел дальше.

На кладбище было тихо, и лишь ветви ив покачивались от дуновения ветерка. Вдалеке крикнула ночная птица, в доках раздался гудок рыбацкой шлюпки. Проклятый туман! Крысам туман не нравится. Остановившись, Весельчак оглянулся. Между могилами и кустами плясали странноватые тени, шуршала листва, и ему вдруг показалось, что кусты протягивают к нему свои тонкие паучьи лапы.

— Что за чушь? — Весельчак раздраженно выпустил облако дыма. — Неужто пары трупов испугался? — Ухмыльнувшись, он покачал голевой.

Ему уже не раз доводилось проводить ночь в заброшенных склепах, когда не хватало пенни на ночлежку. И что с ним сегодня такое? Ясное дело, он волновался. Если фараоны застукают его здесь, то ночлежка будет обеспечена ему лет на пять вперед, правда, не очень-то просторная и без особых удобств.

Опустившись на одну из могил, Весельчак вытянул ноги. Окурок надо было тушить — если он сделает еще одну затяжку, то обожжет себе губы. Парень бросил его за плечо.

За спиной послышалось тихое шипение. Окурок, упавший в сухую листву, такого звука издать явно не мог! Весельчак повернулся.

Ничего там не было. Черт побери, он что, с ума сходит? — «Дональд Эшли Робинсон, 1734–1765», — прочитал он, глядя на надгробный камень. — Это ты меня испугал, старина? — Весельчак улыбнулся.

Могила была заброшенной. Если у Робинсона и остались потомки, то судьба могилы родственника не очень-то их заботила. Могила поросла папоротником и одуванчиками. Весельчак замер на месте. Там что-то шевельнулось? Вот, опять! Из центра холмика на Весельчака покатилась пара комков земли.

Вскрикнув, Джонсон отпрыгнул в сторону, изумленно уставившись на круглую впадину в центре могилы. Из отверстия показалось что-то, напоминающее толстого жирного червяка… Это была рука! Рука скелета!

Весельчак отпрянул. От ужаса у него перехватило горло. Тем временем в могиле образовалась вторая воронка. Она становилась все больше и больше, и из нее тоже показалась бледная рука скелета. Наконец весь надгробный холм обрушился и из него вылез скелет с обрывками гнилой плоти на ребрах. Ухмыляющийся череп уставился на Весельчака пустыми глазницами.

Повернувшись, Джонсон бросился бежать. Охваченный паникой и неспособный мыслить ясно, он действовал сейчас, повинуясь только инстинктам. «Крысы трусливы, Весельчак. Крысы бегут, когда их жизни угрожает опасность. Прочь отсюда, прочь!»

Споткнувшись о край надгробия, он шлепнулся на землю и задел плечом одну из могил. На его глазах из-под земли показалась человеческая рука с изъеденной тленом кожей! Завопив, Весельчак отпрянул в сторону. Что-то в нем сломалось. Истерично захохотав, он пополз прочь на четвереньках, не чувствуя, что брюки у него порвались и что он обдирает колени о гравий. В конце концов, когда ему удалось подняться на ноги, он побежал по тропинке между могилами.

— Джек… ДЖЕК!!!

Наконец Весельчак добежал до могилы, возле которой оставил своего товарища. Джек был еще там. Он раскопал гроб и открыл тяжелую дубовую крышку. Его остекленевшие глаза смотрели прямо на Весельчака, и в этих глазах застыло выражение ужаса и безумия.

Его шею сжимали руки мертвой баронессы. Увидев Весельчака, баронесса злобно улыбнулась. Отбросив тело Джека в сторону, она поднялась из гроба и протянула руки к Весельчаку…

Я лежал ничком на полу. Дышать было трудно, лицо болело. Казалось, будто меня ударила копытом лошадь. От моего дыхания в воздух поднималась пыль, попадая мне в глаза.

Но я был жив. Воспоминания постепенно возвращались ко мне, возникая из темноты, в которую провалилось мое сознание. Погоня в темном переулке, зловонный подвал… Столб огня!

Вскрикнув, я вскочил на ноги и начал ощупывать свою одежду. Все было целым и невредимым. Но это было невозможно! Я прекрасно помнил стену огня, вспыхнувшую у меня под ногами и опустившуюся мне на плечи, словно ужасная накидка. Или это мне лишь привиделось?

А где же чудовище? Почему оно меня не убило, когда я, потеряв сознание, упал на пол? Впрочем, если честно, я не был особенно разочарован этим фактом. Когда я встал, мою правую ногу пронзила острая боль. По всей вероятности, я подвернул ее во время падения. Кроме того, у меня носом шла кровь и я чувствовал ее сладковатый вкус на своих губах. Зажав нос платком, я провел перед лицом рукой.

Сейчас я уже мог рассмотреть кое-какие очертания в темноте. Стояли предрассветные сумерки, и в окно подвала лился свет, превращая пыль в танцующее облако тумана. Наверное, я пробыл без сознания около пяти часов! И чудовищу, конечно же, удалось скрыться.

Я сделал шаг к окну… и наступил на валявшуюся колбу. Замахав руками, я поскользнулся и упал на бок. Моим ругательствам в этот момент позавидовал бы даже старый ирландский моряк. Охнув, я вновь поднялся на ноги и продолжил свой путь к окну — на этот раз удалось пройти без приключений целых четыре ярда, а затем я вступил ногой в жестяное ведро, моя нога в нем застряла, и мне пришлось потратить кое-какое время, чтобы освободиться от него.

Внезапно мне показалось, что в темноте кто-то хихикнул. Испуганно оглянувшись, я присмотрелся повнимательнее, но при таком освещении, конечно же, ничего не увидел. Я прислушался, но в комнате было тихо. Возможно, мои нервы просто сыграли со мной злую шутку.

Выпрямившись, я отбросил ведро и подошел к окну подвала. Пытаясь пролезть в оконную раму, я порезался об осколок стекла. Вскрикнув от боли, я вылез на улицу и сунул палец в рот, а затем перевязал его носовым платком. В результате кровь из носа пошла еще сильнее и залила мне весь жилет.

Над крышами домов поднималось солнце, разгоняя клочья тумана и освещая темные закоулки города. Золотые лучи безжалостно обнажали перед моим взором все, что скрывалось под покровом ночи. Окружавшие меня дома пора было бы снести — заброшенные, пустые, с провалившимися крышами и обрушившимися перекрытиями, они давно превратились в убежища для крыс и полчищ насекомых. Стены поросли ежевикой и сорняками, улицы были завалены мусором.

И это Лондон?

Я думал, что знаю этот город, который, по сути, стал моей второй родиной. Но я никогда настолько не удалялся от центра и теперь сделал открытие: это был мертвый мир, забытый придаток города. И где-то в этих руинах затаилось исчадие ада, готовое покинуть свое убежище и отправиться на поиски добычи. Оно подстерегало ни о чем не подозревающих бездомных и мелких воришек, которые надеялись устроиться в этих заброшенных бараках на ночь.