— О, перестань! — простонал он, когда к нему вернулся дар речи. — Маврикс, может, подчас и ноет, но все же не постоянно.

Фердулф задумался на пару секунд. Покончив с раздумьями, он захохотал, причем так оглушающе, что Лис невольно схватился за уши, и улетел прочь — маленький довольный собой полубог. Он всегда приходил в хорошее настроение, когда ему удавалось облить кого-либо грязью.

К Джерину подошел Дагреф.

— Отец, вместе с армией Араджиса мы теперь превосходим имперские силы по численности. А поскольку Арпуло все равно приказано отводить свое войско…

— Мы можем разбить его наголову, пока он отходит, — перебил сына Джерин. — Да, я собираюсь прижать ему хвост. Если здесь, в северных землях, пропадет одно имперское войско, а от другого останутся только клочья, империя, вероятней всего, не скоро сунет свой нос за Хай Керс, независимо от того, удастся ли ей подавить восстание ситонийцев или не удастся.

— О, это замечательно. Просто отлично. — У Дагрефа явно гора свалилась с плеч. — Я просто подумал… поскольку вокруг столько всего происходит и с такой быстротой, что ты можешь упустить это из виду. Я рад, что ошибся.

— Нет, я держал это в голове, — ответил Джерин. — Приказ выступить против Арпуло вот-вот будет отдан. Полагаю, разбираясь с южанами, я сумею управиться еще с парой весьма важных дел, после чего, если на то будет воля богов, мы сможем двинуться обратно к Ниффет.

— Ага. — Дагреф поднял одну бровь. — И что это за дела?

Лис принялся загибать пальцы:

— Во-первых, нужно посмотреть, как обстоят дела с Араджисом Лучником. Не забывай, мы отправились на юг, чтобы воевать с ним, а не с Элабонской империей. Если южане нанесли достаточный ущерб его землям, пройдет немало времени, прежде чем он сможет вздориться с нами. Если же нет, то мы новой весной заведем очередной куплет старой песни.

Дагреф кивнул:

— Йо, я тоже думал об этом. Но… только об этом, а что же второе?

— Надо бы послать кого-нибудь в поселение, достаточно удаленное от Элабонского тракта, и прояснить вопрос с Элис, — ответил Джерин. — Например, понять, хочет ли она увидеться с Дареном. В таком случае я бы сам отвез ее к твоему сводному брату. Самостоятельный ее вояж туда нежелателен, ведь ей вполне может взбрести в голову меня с ним поссорить.

— Думаешь, ей это по силам? — спросил Дагреф, широко раскрывая глаза.

Он всегда относился к Дарену с неким благоговением, как младшие братья обычно относятся к старшим.

— Не думаю, — ответил Джерин, — но в точности не уверен. И не хочу неприятно разочароваться. Короче, отныне я буду держать ее под присмотром.

Он сомневался, что Элис это понравится, но вовсе не собирался всю свою дальнейшую жизнь мучиться в бессонных догадках, выкинет она что-нибудь против него или нет.

Вроде бы все было сказано, но Дагреф не уходил. Юнец помялся какое-то время, потом сделал глубокий вдох и бухнул:

— Отец, я знаю, на что хотел бы потратить обещание, данное мне тобой в результате проигранного пари.

— Вот как? — сказал Джерин, надеясь, что ему удастся скрыть шевельнувшееся в нем мрачное предчувствие под безразлично-вежливой маской.

— Да.

Дагреф говорил очень решительно, что должно было бы вселить в Лиса гордость. И вселило бы, не насторожись он сверх всякой меры.

— Полагаю, ты намерен мне это сообщить, — сказал Джерин, когда его сын не выказал никаких признаков такого намерения.

— О да. Конечно.

Дагреф, выйдя из краткого ступора, щелкнул пальцами. Он был явно недоволен собой.

— Верно. Ты должен это знать.

Он вновь глубоко вздохнул. Возможно, он тоже не был так уж спокоен, как ему хотелось казаться. Не сумев скрыть волнения, сын сказал:

— Когда придет время, я хочу, чтобы ты поговорил с Вэном и попросил у него для меня руки Маевы.

— И все? — спросил Джерин, пытаясь скрыть удивление.

Дагреф кивнул. Лис положил руку ему на плечо.

— Я это сделаю.

Он тоже вздохнул.

— Я бы и так это сделал. Если хочешь, можешь забрать мое обещание обратно и использовать его на что-то еще.

Дагреф взвесил отцовское предложение.

— Ты беспокоился по поводу того, о чем я попрошу, верно? — спросил он.

Лис кивнул. Ну не врать же!

Дагреф потер подбородок, который уже начинал понемногу темнеть, правда, лишь снизу.

— И несмотря на это, ты готов позволить мне сохранить за собой право потребовать у тебя что-нибудь, утверждая, что все равно поговоришь с Вэном?

— По-моему, я только что сказал именно это.

Джерину даже сделалось интересно, насколько его разведут и насколько он о том пожалеет.

Но Дагреф покачал головой:

— Это будет нечестно. Я использовал свое право по собственной воле и ради того, что для меня очень важно… ну, ты ведь знаешь, как для меня это важно.

— Да, знаю.

Останется ли это столь же важным для Дагрефа через полгода или через пять лет… кто может ответить? Разумеется, прозорливый Байтон, но кто еще?

Дагреф сделал движение, будто отталкивая от себя что-то.

— Нет, это нечестно, — повторил он. — Сделай то, о чем я тебя попросил, и между нами все будет кончено.

— Нет. — Джерин покачал головой. — Мы будем в расчете. Я не хочу, чтобы между нами все было кончено.

— Вполне справедливо, отец. Я тоже этого не хочу. — Дагреф взглянул на родителя краешком глаза. — Если бы я желал этого, то с легкостью мог бы попросить о чем-то еще.

Он не сказал «о чем-то большем» (что в мире могло значить больше Маевы?), но все и так было ясно.

— Йо, мог бы. — Джерин в свой черед с легкостью признал то, что едва ли мог отрицать. — Но раз ты решил этого не делать, не можем ли мы наконец приступить к изгнанию южан на ту сторону гор?

— О, полагаю, можем, — ответил Дагреф со столь снисходительным великодушием, что в других обстоятельствах мог нарваться и на затрещину.

Затем отец и сын рассмеялись. Почему нет? Оба в конце концов получали то, что хотели.

Арпуло, сын Верекаса, все еще стягивал воедино свои разбредшиеся по землям Араджиса отряды, мечтая вновь сколотить из них грозную армию, когда Джерин насел на него и с ходу стал крушить мелкие группы южан, занятые в основном осадой крепостей, не желавших сдаваться. Бравый, но слишком замотанный суетой имперский военачальник и думать не думал, что его блестящий соратник Сверилас может со всем своим войском бесследно пропасть. Думать-то он не думал, но так случилось. В результате вывод имперских сил в империю превратился в недостойное и поспешное бегство.