– Конечно нет! Я не какой-нибудь тщедушный смертный из Фэйруна, чтобы подчиняться твоей магии. Я хожу во мраке где захочу, во многих мирах. Многие считают себя могущественнее меня, но только чтобы познать глубины своей глупости за миг до своей гибели!

Выросшие до непомерной величины щупальца с головами Ундарла вдруг, обогнув щит, добрались до Мириалы, поражая и кусая ее, как извивающиеся змеи. Волшебница пронзительно закричала, когда одна голова откусила ее поднятую руку. Но ее крик тут же оборвался: голова чародея, напоминавшая теперь драконью, дохнула огнем, и он легко пробил защиту. Тело Мириалы исчезло, рассыпавшись дымящимся пеплом и почерневшими костями.

– Не-е-ет! – закричал Эльминстер и прыгнул на драконоподобное чудовище, в которое превратился Верховный Чародей. Он вцепился ему в глаза, лягаясь и плача.

Ундарл стряхнул его с себя. Отлетев в сторону, Эл увидел, как клыкастая морда поворачивается к нему, чтобы выдохнуть уничтожающий огонь, и с неимоверной скоростью перекатился к нему, вскакивая на ноги как раз под рычащими челюстями.

Пламя Ундарла вырвалось прямо в небо, не причинив никому вреда, когда принц выхватил оболомок Меча Льва и вонзил его несколько раз в горло, вынуждая чудовище выйти из себя. Но даже когда голова того откинулась назад, шипящие кусающие лапы стали рвать Эла, хватая за спину и лицо. Эльминстер схватил дракона за горло, стараясь удержаться при этом на ногах. Клацающие лапы бросились к нему, но меч уже вонзился по самую рукоять в один из золотых глаз дракона.

Ундарл задергался и задрожал. Его только что отросший хвост ударом отбросил Эльминстера. Эл откатился в грязь, а похожее на дракона чудовище, пронзительно крича, забилось в агонии. Эльминстер с трудом поднялся на ноги и осторожно бросил пробную молнию – совсем слабое заклинание, которое могло причинить дракону не больший вред, чем слегка опалить его чешую. Но он метнул молнию не в Ундарла, а в рукоять Меча Льва, торчащего из глаза дракона.

Молния ударила со вспышкой. Чудовище замерло, его хвост дернулся, и оно безвольно повисло на невысокой каменной стене: его мозги сварились. Из глаз и носа клубами повалил дым.

Рыдая от ярости, Эльминстер бросал все оставшиеся боевые заклинания. Магией он порубил чешуйчатое тело своего врага на части, а затем, стоя над расколотой тушей, он собрался с силами и дрожащими губами произнес последнее свое боевое заклинание: маленькие жалящие магические молнии раскромсали Ундарла на кусочки и разбросали их. Эл не останавливался, пока посреди лужи крови не остались лишь бесформенные куски мяса...

Слезы текли по щекам Эльминстера, когда он повернулся к тому месту, где пала Мириала. Пала, защищая его, в который раз. Он хотел обнять ее пепельные кости, но они рассыпались, и в руках оставался только пепел... а потом и вообще ничего.

– Нет! – судорожно рыдал Эл, стоя на коленях перед храмом Мистры посреди разгорающегося утра. – Нет!

Он поднялся на ноги, его губы задвигались, бросая вызов равнодушному солнцу:

– Магия приносит только смерть. Я никогда больше не буду иметь никакого дела с магией.

При этих его словах раздался гром и задрожала земля. Что-то скользнуло у его ног. Эльминстер посмотрел вниз... и замер в изумленном молчании. Пепел вокруг него светился и отовсюду собирался над заросшим камнем, поднимаясь и превращаясь в... Мириалу!

Золотистые волосы разлетелись в стороны, когда сияние стало ее лежащим на камнях белоснежным телом. Оно тихонько покачивалось, словно его колыхали волны. Затем волны отбежали в сторону, и он увидел знакомое лицо. Огромные глаза открылись и взглянули на него. Эльминстер потрясение молчал. Мириала нежно сказала:

– Пожалуйста, Эльминстер... никогда больше не бросайся такими словами, хорошо? Для меня.

Онемев, Эл снова упал на колени и протянул руки, чтобы коснуться ее плеч. Они были настоящими, как и руки, взлетевшие навстречу и притянувшие его к ее губам. Резкий запах жженого волоса ударил ему в лицо, и Эльминстер отшатнулся в тревоге, опасаясь очередного трюка Верховного Чародея, и пристально посмотрел в глаза волшебнице.

Их взгляды встретились и не расставались целую вечность. Эл знал, что перед ним Мириала. Слезы капали с его щек на ее щеки.

– Я... я обещаю. Я думал, что ты умерла... ты была мертва, сгорела до пепла! Как такое может быть?

В самых глубинах темных глаз разгорелся огонь. Едва уловимая улыбка появилась на губах Мириалы, и она тихо сказала:

– Для Мистры нет ничего невозможного.

Эльминстер пристально вглядывался в ее глаза и наконец понял, кто... кем... его наставница была на самом деле. С неподдельным страхом он отпрянул. В темные глаза закралась печаль, но только на мгновение: их взгляд снова стал ясным, и крепкие руки, обвившие шею Эльминстера, не дали ему даже пошевелиться. Богиня Мистра, не желая отпускать его, нежно сказала:

– Однажды ты сказал, что смог бы научиться любить меня. – Ее глаза вдруг вызывающе блеснули.

Потерявший дар речи, совсем бледный, Эльминстер кивнул.

– Так покажи мне, чему ты научился, – тихо сказала богиня, и прохладное белое пламя охватило их обоих.

Эльминстер почувствовал, как сгорела вся его одежда, когда посреди языков пламени они поднялись в воздух, прямо в утреннее небо над обвитым зеленью каменным постаментом. Их губы встретились, и Эл почувствовал, как неукротимая сила вливается в него...

* * *

Тележка скрипела так громко, что могла разбудить и мертвого. Бедгарл зевнул и привычно придержал ее на крутом склоне перед долгим спуском в Хастарл...

– Просыпайся, Хастарл, – пробормотал он, величественно потягиваясь и снова зевая. – Потому как грядет Бедгарл Нримз, знаменитый торговец сырами. Тележка нагружена доверху кругами шарпкрамбла и...

Что-то привлекло его взгляд, и он посмотрел в сторону старой усыпальницы, а затем чуть выше, и третий зевок замер на полдороге. С открытым ртом Бедгарл застыл в изумлении.

Он смотрел – нет, таращил глаза – на парящий в небе шар голубовато-белого пламени, сияющий невыносимо ярко... Присмотревшись, хотя очень жгло глаза, он увидел, что в самом сердце шара плавают полускрытые двое людей! Мужчина и женщина... Бедгарл посмотрел на них, протер слезящиеся глаза и снова посмотрел, а затем бросил тележку и, вопя от страха, без оглядки побежал по дороге, по которой только что явился сюда.

О боги, не надо было съедать столько улиток! Аммут, как всегда, права... о боги, ну почему он не послушался ее?

* * *

Уставшие, они плавали в объятиях друг друга, укрывшись от палящего солнца в тени старого могучего дерева. Белое пламя исчезло, и теперь Мистра казалась просто томной, красивой, земной женщиной. Ее голова лежала на его плече, когда она тихо сказала:

– Теперь наши дороги должны разойтись, Эльминстер. Чем больше я хожу в человеческом облике, тем больше силы уходит из меня, тем меньше я становлюсь. Как Мириала, трижды я умирала, спасая тебя: здесь, в замке Илхундила и в тронном зале Аталгарда... С каждой смертью я уменьшаюсь.