Растерянно он посмотрел на ставшего ВИДИМЫМ Альфреда, потом на Мику, поразился их сходству и, запинаясь, сказал с сильным грузинским акцентом, который появлялся у него всегда, когда Гурам начинал нервничать:

— Здравствуйте…

Обалдевшему Альфреду ничего не оставалось делать, как встать и подать руку Гураму.

— Альфред… — представился он и уже твердо добавил: — Альфред Михайлович Поляков.

Тут и спохватившийся Мика поспешил на помощь к Альфреду:

— Вот, Гурамчик… Сын мой приехал! Альфред…

— Когда?! — недоумевая спросил Гурам.

— М-м-м… Ночью!

— На чем же?

— Меня подбросили на своей яхте друзья из Ираклиона, — нахально соврал Альфред.

— А это — Гурамчик Жвания, глава нашей островной администрации! — поспешно представил Гурама Мика.

— Очень приятно, — сказал вежливый Гурам. — Я вот по какому поводу, Михаил Сергеевич. Нельзя ли мне часть людей отпустить на Крит, пока наши гости не приехали? У многих там остались кое-какие дела.

— Конечно-конечно! — тут же согласился Мика. Гурам поблагодарил и, уходя, внимательно посмотрел на Альфреда. Уже в дверях неуверенно проговорил:

— У меня такое впечатление, что я вас когда-то где-то видел, Альфред Михайлович. Всего вам доброго… — И закрыл за собой дверь.

Альфред выждал некоторую паузу, проследил через окно за уходящим Гурамом и завопил:

— Я стал ВИДИМЫМ!!! Вы это поняли или нет?! Я — ВИДИМ!.. То есть…

— То есть ты стал Первым Реальным Человеком, который спит с Хаусгайстерин и живет полнокровной половой жизнью с Существом нереальным, фантастическим и Потусторонним. И это Нереальное существо вполне довольно!!! — заключила Пусси и грустно усмехнулась: — А вот этот симпатяга Гурамчик меня так и не увидел. Жаль. Я вполне могла бы ему понравиться…

— А в глаз? — казалось бы, в шутку спросил Альфред. Но Мика увидел, что пошутила — Пусси, а Альфред, сукин сын, приревновал ее совершенно серьезно.

— Брэк! — скомандовал Мика.

— Ах, Мика!.. — томно проговорила Пусси с наигранной покорностью. — Я всегда знала, что, как только Альфред перестанет быть Домовым и превратится в настоящего РЕАЛЬНОГО русского мужика, я обязательно услышу что-либо подобное. Я об этом удивительном русском национальном явлении уже столько читала в нашей немецкой прессе…

— Ваша немецкая пресса — омерзительна и лжива, — сказал Альфред. Подумал и честно добавил: — Как, впрочем, и наша русская. Особенно сейчас…

— Ладно тебе, ниспровергатель хренов, — сказал Мика. — Чего уж так — всех под одну гребенку?…

— Я ведь его и такого паршивца люблю, Микочка! — так же томно произнесла Пусси и повисла на шее у Альфреда.

— Надеюсь… — уже размягченно проговорил Альфред.

— А то, что ты обещал дать мне в глаз…

— Он же шутил, Пусси! — быстро сказал Мика. — Просто неудачная шутка. Я бы даже сказал — излишне хамоватый юмор.

— Я оценила всю меру юмора этого обещания и теперь буду постоянно начеку… — промурлыкала Пусси и потянула Альфреда к выходу. — Пойдем, котик. Я очень хочу посмотреть со стороны, как ты будешь «знакомиться» с обслуживающим персоналом и бесстыдно врать, что тебя ночью привезли сюда на яхте.

— Подожди, — сказал Альфред и спросил у Мики: — А мы разве сегодня не будем летать? А то я все время проскакиваю момент «выравнивания» и из-за этого не могу уловить оптимальное количество Оборотов двигателя при посадке…

— Почитай Ассена Джорданова, Альфредик. Там есть несколько очень толковых советов по поводу этой ситуации.

— Мика, побойся Бога! Книга написана шестьдесят два года тому назад!

— Законы аэродинамики вечны во все времена, Альфред. Не ленись, почитай. А полетаем завтра. Сегодня я себя неважно чувствую…

… Во время всего утреннего разговора с Гурамом, с Альфредом и Пусси Мику не покидало тревожное состояние, порожденное усталостью, ночными кошмарами, ожиданием прилета тридцати семей русских интеллигентнейших стариков, ради которых Мика перешагнул через барьер КРАЙНЕГО СЛУЧАЯ, который сам возвел для себя много лет назад, когда понял, какое чудовищное оружие оказалось в его полном распоряжении!

А тут еще этот дурацкий, пугающий сон с черными могилами…

Поэтому, как только Мика остался один в мастерской, он тут же взял в руки сотовый телефон спутниковой связи и набрал петербургский номер Степана. Словно хотел убедиться, что сон есть сон, а явь — это ЯВЬ.

На третьем гудке щелкнуло соединение, и сквозь потрескивания и эфирные разряды голос Степана произнес:

— Слушаю.

— Степушка! — обрадовался Мика. — Степка, сукин ты кот, как же я рад тебя слышать!..

— Мишаня! Дружочек ты мой… Небось задницу греешь на своем островке? А у нас тут холода собачьи, деревья уже голые… Старики-то твои приехали?

— Нет еще, Степаша… Что там может быть? Не знаешь?…

— Да ни хрена! Все договорено вроде бы… Наверное, где-то подзастряло, как всегда, в нашем постоянном предвыборном борделе…

— Почему тебя так плохо слышно, Степа?

— Так ты в машине меня поймал! Отсюда и слышимость херовая — броня как-никак!.. Вот едем с шефом по приморскому шоссе тремя тачками. Сейчас как раз Солнечное проезжаем… Помнишь, у меня тут дача была от фирмы?

Только Мика хотел было ответить Степану: «Конечно же, помню!..», как вдруг услышал в трубке ровную и длинную автоматную очередь, а потом три оглушительных взрыва, скрежет металла…

— Степа-а-а-а!!! — в ужасе закричал Мика Поляков с очень маленького островка в теплом Эгейском море.

А в ответ услышал с шоссе, вьющегося вдоль берега холодного Финского залива, страшный, надрывный кашель Степана, пытающегося перекричать автоматные очереди:

— Мишенька… Убили меня, Мишаня… Убили!..

Еще две секунды захлебывающегося кашля погибающего Степана, треск взрыва, и…

…будто не было вот только что разговора с Живым Человеком, со старым запьянцовским приятелем тех самых щенячьих лет, когда один после университета служил комсомолу, а второй после армии ходил в студентах…

— А-а-а-а!! — страшно закричал Мика Поляков и что было силы шарахнул онемевшую телефонную трубку об стену.

Брызнули осколки пластмассы в разные стороны…

— Ой… ой… ой… — тихо простонал Мика, обхватил седую голову еще сильными, жилистыми руками и лег на пол лицом вниз…

* * *

… Это неправда, что бронированный «Мерседес-600», стоимостью в полмиллиона немецких марок, может от чего-нибудь уберечь…

Может, от лука со стрелами… Или от какого-нибудь паршивенького пистолетика…