Дискуссия о еврейских корнях философии Спинозы активно продолжается до сих пор. Как до сих пор время от времени звучат призывы к раввинам объявить наложенный на него херем недействительным.

«Во многом такая высокая дискуссионность данной темы связана с тем, как понимается в каждом случае постановки указанного вопроса сама еврейская философия, еврейская интеллектуальная жизнь, — поясняет Игорь Кауфман. — В данном контексте не удивительно, что некоторые исследователи видят в проблематичности обнаружения еврейского контекста философии Спинозы более универсальную проблему, как вообще возможно признание еврейской идентичности в интеллектуальной жизни… Если учитывать исключительно монографии, то только за последние три года по меньшей мере семь авторов полностью либо частично посвятили свои книги проблеме влияния Спинозы на формирование еврейской идентичности в философской деятельности: Wertheim, D. J. Salvation through Spinoza. Brill, 2011; Biale, D. Not in the Heavens: The Tradition of Jewish Secular Thought. Princeton: Princeton University Press, 2011; Gottlieb, M. Faith and reason: Moses Mendessohn’s theologicalpolitical thought. Oxford: Oxford University Press, 2011; Schwartz, D. The First Modern Jew. Spinoza and the History of an Image. Princeton: Princeton University Press, 2012; Wulf, Jan-Hendrik. Spinoza in der juedischen Aufklaerung. Berlin: Akademie Verlag, 2012; Goetschel, W. Discipline of Philosophy and the Invention of Modem Jewish Thought. NY: Fordham University Press, 2013; Dunkhase, J. E. Spinoza der Hebraer: Zu einer israelischen Erinnerungsfigur. Goettingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2013…»[313].

В 1977 году в Иерусалиме состоялся Международный философский конгресс, посвященный трехсотлетию со дня смерти Спинозы. При Еврейском университете в Иерусалиме был создан научный центр по изучению философии Спинозы, постоянно выпускающий все новые исследования по спинозизму.

Споры вокруг наследия Баруха-Бенедикта Спинозы продолжаются, и конца им, похоже, не предвидится.

Они вечны и бесконечны, как сама субстанция, ибо и сам Спиноза сумел перестать быть модусом и стал субстанцией, выполнив, таким образом, то, что он считал главным назначением человека.

Завершая наш разговор о личности и учении Спинозы, хочется напомнить те эпизоды его канонической биографии, которые автор этой книги осмелился поставить под сомнение или даже вовсе отвергнуть. Итак…

Во-первых, явно заблуждались те биографы Спинозы, которые утверждали, что еще в юности Спиноза овладел всем корпусом еврейской религиозной литературы и по своей эрудиции превосходил многих ученых-раввинов. Как следует из архивных документов, он при всей своей гениальности не только не учился в ешиве (высшем еврейском религиозном училище), но и не окончил два последних класса религиозной школы «Талмуд — Тора». Таким образом, Спиноза не получил систематического религиозного образования; был крайне плохо знаком с Талмудом, а многие комментарии к Священному Писанию изучал самоучкой.

Во-вторых, ни раввины, ни руководство еврейской общины, ни власти Амстердама не принимали решения об изгнании Спинозы из города после наложения на него херема. После отлучения Спиноза продолжал жить в Амстердаме, покидая и возвращаясь в город по собственному желанию.

В-третьих, судя по всему, история суда между Спинозой и его родственниками, пожелавшими после херема отобрать у него все имущество, также является выдумкой.

В-четвертых, вызывает большие сомнения и история покушения на Спинозу. Если даже она и не была выдумана, то нет никаких доказательств того, что это покушение было совершено еврейским фанатиком, а не каким-нибудь ночным грабителем; и уж тем более что оно было инспирировано раввинами или лидерами общины.

В-пятых, роман между Спинозой и Кларой Марией ван ден Энден также является выдумкой. В то же время и миф о том, что Спиноза был асексуалом, вызывает большие сомнения. Правильнее говорить о том, что нам просто неизвестна эта сторона его жизни и, возможно, это и к лучшему.

В-шестых, версия о том, что Спиноза и великий пенсионарий Ян де Витт были друзьями; Спиноза выступал в роли советника и наставника де Витта, а де Витт оказывал ему покровительство, ничем не подтверждается. Автор этой книги вслед за Василием Соколовым и другими исследователями считает, что Спиноза и де Витт не были лично знакомы друг с другом, хотя Спиноза, вне сомнения, был сторонником и единомышленником де Витта. Ложной является и версия о том, что де Витт якобы назначил Спинозе некую пожизненную пенсию.

В-седьмых, версия о том, что в дни войны между Голландией и Францией Спиноза ездил в оккупированный Утрехт с некой дипломатической миссией, не выдерживает критики.

Главным мифом о Спинозе, вне сомнения, является попытка представить его как некий идеал человека и едва ли не канонизировать его личность. Думается, после прочтения этой книги читатель понял: ее герой отнюдь не был «новым святым». Но автор убежден, что отказ от всех этих мифов отнюдь не умаляет ни личности Спинозы, ни значения его философии.

Главный парадокс Спинозы, думается, как раз и заключается в том, что и сам его образ, и его учение при всей его многоликости, а возможно, и благодаря ей давно стали неотъемлемой частью общественного сознания человечества.

Истины, поднятые на щит Спинозой, находятся, что называется, в постоянном употреблении как у профессиональных философов, так и представителей различных областей фундаментальной науки и у рядовых обывателей — пусть последние о том зачастую и не ведают. Более того — как уже не раз говорилось на страницах этой книги, на протяжении всего предыдущего века мы наблюдали непрерывный рост актуальности учения Спинозы, что продолжается и по сей день.

Разумеется, на каждом витке винтовой лестницы человеческого познания само мировоззрение Спинозы воспринималось по-разному, и та или иная часть его учения представлялась более актуальной, чем другая.

Само влияние Спинозы на общественное сознание отнюдь не однозначно. В нашей памяти еще живы времена, когда его поднимали на щит атеисты и вульгарные материалисты, в результате чего верить в Бога стало считаться едва ли не чем-то постыдным, что следовало скрывать. Но сегодня Спиноза куда чаще цитируется теми, кто убежден в том, что человечество не может жить без Бога и в то же время не верит в того Бога, в которого не верят атеисты.

Было время, когда человечеству, чтобы поскорее распрощаться с невежеством и суеверием, взгляд Спинозы на Бога, на субстанцию, на единство всего сущего и объективность его законов был куда важнее, чем его представления об этике и взаимоотношениях между человеком и государством. Затем именно этика и нормы общежития выступали на передний план, а его метафизика отодвигалась в сторону.

Сегодня, на фоне происходящих в связи с новыми прорывами в науке и технике масштабных изменений наших представлений о мире, на первый план снова выходит спинозовское представление о вечной и бесконечной субстанции и ее атрибутах.