В середине дня они пересекли широкую открытую заливную низину — луг, поросший короткой зеленой травой, где паслись стада диких антилоп с кривыми, как ятаган, рогами. Животные удивленно смотрели на приближающихся людей и лошадей. Их шкуры на солнце отливали сине-серым металлом.

— Даже я никогда таких не видел, — признался Аболи.

Поднимая пыль, стада разбегались перед ними. Альтуда, оглянувшись, крикнул:

— Голландцы называют этих животных «блаубок», синий бык. Я видел за горами огромные стада этих тварей.

За низиной земля начала подниматься: ряды все более высоких холмов уходили к горам. Колонна поднялась на первую гряду, Хэл с трудом поспевал за остальными. Теперь он двигался тяжело, явно преодолевая боль. Аболи видел, что лицо Хэла покраснело от жара; сквозь повязку, сделанную Сакиной, проступали кровь и лимфа.

На верху холма Аболи остановил колонну. Все посмотрели назад; на западном горизонте господствовала Столовая гора. Слева открывалась широкая голубая дуга залива Фалсбай. Однако все слишком устали, чтобы восхищаться видами. Лошади стояли, понурив головы, люди попадали на землю. Сакина слезла с коня и подошла к Хэлу: тот с трудом сел, прислонясь к древесному стволу. Она наклонилась, размотала повязку и с трудом сдержала возглас, видя, как воспалилась, разбухла и потемнела рана. Наклонившись ближе, Сакина вдохнула воздух. И когда заговорила, голос ее звучал строго.

— Идти дальше ты не можешь. Ты должен ехать, как заставил меня. — Потом она взглянула на Аболи. — Разожги огонь и вскипяти воду, — приказала она.

— У нас нет времени на такие глупости, — возражал Хэл, но от него отмахнулись. Аболи фитилем разжег небольшой костер и подвесил над ним оловянный котелок с водой. Как только вода вскипела, Сакина приготовила мазь из трав, привезенных в своей седельной сумке, и намазала ею чистую ткань. И еще курящуюся паром, приложила к ране. Хэл застонал и сказал:

— Клянусь, лучше бы Аболи помочился на мою ногу: твой дьявольский настой сожжет ее.

Сакина не обратила внимания на его грубоватую речь и продолжила свое занятие. Обмотав смазанное место чистой тканью, она достала из сумки ломоть хлеба и сушеную колбасу. Разрезала на куски, сложила хлеб и колбаски и раздала мужчинам.

— Да благословит вас Бог, принцесса.

Большой Дэниел прижал кулак ко лбу, прежде чем взять свою порцию.

— Бог любит вас, принцесса, — сказал Нед, и все остальные сразу приняли это имя. Отныне она стала их принцессой, и грубые моряки смотрели на нее со все возрастающим уважением и привязанностью.

— Есть можно на ходу, парни, — сказал Хэл, с трудом поднимаясь. — Нам слишком долго везло. Скоро и дьявол захочет своей очереди.

Со стонами и недовольным бормотанием отряд последовали его примеру.

Когда Хэл помогал Сакине сесть верхом, послышался предупреждающий окрик Дэниела:

— Ублюдок наконец объявился.

Он показал назад, на открытую низину у подножия холмов. Хэл усадил Сакину между сумок, а сам захромал в тыл колонны. Посмотрев вниз, он увидел длинную цепь бегущих людей, которые появились из зарослей и пересекали открытое место. Их вел единственный всадник, двигавшийся рысью.

— Опять Шредер. Нашел себе другую лошадь.

Даже с такого расстояния невозможно было не узнать полковника. Он сидел в седле, высокий, гордый, и в развороте его плеч, в том, как он поднимал голову и смотрел вперед, видна была смертоносная целеустремленность. Было ясно, что он еще не заметил их, скрытых зарослями.

— Сколько с ним? — спросил Нед Тайлер, и все взглянули на Хэла, считавшего преследователей. Тот, прищурившись, смотрел, как они выходят из кустов. Чуть раскачиваясь на бегу, солдаты легко держались наравне с лошадью Шредера.

— Двадцать, — насчитал Хэл.

— Почему так мало? — спросил Дэниел.

— Шредер наверняка отобрал самых резвых бегунов, чтобы не отстать от нас. Остальные идут следом как могут быстро. — Хэл заслонил глаза. — Да, клянусь Господом, вот они, в лиге за первым взводом, но движутся быстро. Я вижу пыль и их шлемы над скрэбом. В этой второй команде человек сто, а то и больше.

— С двадцатью мы справимся, — сказал Дэниел, — но сто с лишним проклятых зеленых мундиров — столько мне за завтраком не съесть, сблюю. Какие будут приказы, капитан?

Все смотрели на Хэла.

Тот помолчал, внимательно разглядывая местность, наконец сказал:

— Мастер Дэниел, поведешь отряд. Альтуда будет показывать дорогу. Мы с Аболи и одной лошадью останемся здесь, чтобы задержать их продвижение.

— Нам не убежать от них, — возразил Дэниел. — Они уже это доказали. Разве не лучше сразиться с ними здесь?

— Ты слышал приказ?

Хэл бросил на него холодный, стальной взгляд.

Дэниел приложил кулак ко лбу.

— Есть, капитан. — Он повернулся к остальным. — Вы слышали приказ, парни.

Хэл захромал туда, где сидела на лошади Сакина; рядом стоял Альтуда, держа узду.

— Что бы ни случилось, уходите. Ни по какой причине не поворачивай назад, — сказал Хэл Альтуде, потом улыбнулся Сакине. — Даже если прикажет ее королевское высочество.

Она не ответила на его улыбку, только наклонилась и прошептала:

— Я буду ждать тебя в горах. Не заставляй меня ждать слишком долго.

Альтуда снова повел колонну вперед, и когда фигуры стали видны на фоне неба, сзади послышался далекий крик.

— Нас наконец обнаружили, — сказал Аболи.

Хэл подошел к единственной оставшейся лошади и снял с нее пятидесятифунтовый бочонок с порохом. Опустил его на землю и сказал Аболи:

— Бери лошадь. Иди за остальными. Пусть Шредер видит, как ты уходишь. Стреножь ее за вершиной, чтобы не было видно, и возвращайся ко мне.

Он подкатил бочонок к ближайшему выступу скалы и пригнулся. Теперь, когда над вершиной высовывалась только его голова, он еще раз оглядел местность и перенес все внимание на Шредера и его солдат в зеленых мундирах. Они были уже гораздо ближе, и Хэл видел, что перед ними и перед лошадью Шредера бегут два готтентота. На бегу они вглядывались в землю и двигались по тому самому маршруту, по которому прошли люди Хэла.

«Читают следы, как собаки за кабаном, — подумал Хэл. — Они пройдут по той же тропе, что и мы».

В этот миг рядом с ним присел Аболи.

— Лошадь стреножена, остальные идут быстрым шагом. Что ты задумал, Гандвейн?

— Нечто слишком простое, чтобы объяснять тебе, — ответил Хэл, острием сабли вытаскивая затычку из бочонка. Потом снял с пояса запальный шнур. — Этот шнур — настоящий дьявол. Он горит или слишком быстро, или слишком медленно. Но я рискну выбрать длину в три пальца, — говорил он, отмеряя и отрезая остальное. Размял в ладонях, чтобы шнур горел равномернее. Вставил один конец в бочонок и закрепил, вернув затычку на место.