Но Урквидекс говорил внятно. И слова его потрясли Курланда. Услышав их впервые, он решил, что бредит. Он снова просмотрел запись, потом еще и еще раз, жалея, что приходится во все это поверить.

Кубик вошел в Церебриум. Курланд был уже там. Космодесантник выбрал это место для встречи — помещение на вершине Противосолонь-башни практически не использовалось с момента появления орочьей луны. Большинство Верховных лордов сочли, что присутствие планетоида, который было видно в окнах, трудно выносить. Великий Зал сохранял иллюзию безопасности, хотя и этот мираж изрядно поколебался.

Генерал-фабрикатор не разделял их чувства. Его радовала возможность наблюдать орочью базу. В ясную погоду можно было заметить изменения на поверхности — и получить какие-нибудь важные сведения.

Кубик оценил позу Курланда. Тот стоял не за круглым столом, а у окна, из которого лучше всего была видна орочья луна. Вечером стоял густой смог, но сфера все еще ярко светилась. Ее было видно сквозь маслянистый дым. Кубик счел, что само помещение и то, как в нем расположился Курланд, символичны. Прежде отсюда предпочитал управлять Удин Махт Удо. Пустой стол, заброшенная комната — напоминание о необходимости перемен. Курланд демонстрировал политическое чутье.

А еще он оказывал Кубику немалую любезность, встречаясь с ним наедине.

— Я получил отчет магоса биологис Урквидекса, — сказал Курланд.

Кубик чуть склонил голову.

— Повезло, что он уцелел. — Он оценил свою реакцию на собственные слова. Несколько часов назад он был готов приказать немедленно уничтожить Урквидекса, только чтобы тот не выдал тайны, которые знал. А теперь он понял, что не лжет Курланду. Он говорил без иронии и был рад, что тайна раскрыта. Тяжесть ее оказалась больше, чем он предполагал. Это удивляло и требовало дальнейшего анализа.

— Адептус Механикус пытались воспроизвести орочью технологию телепортации.

— Совершенно верно.

Они с Курландом избегали разговора о важном, пытаясь говорить о чем-то более тривиальном. Правда была слишком огромна, к ней нужно было подходить постепенно.

— И у вас получилось?

Курланд говорил совершенно нейтральным тоном. Кубик ожидал гневного осуждения. Сейчас же он лишь проникся к космодесантнику еще большим уважением.

— Да. Мы перенесли Фобос на противоположную точку орбиты.

Курланд немного помолчал.

— Это технология ксеносов, — заметил он.

— Не отрицаю. — Кубик склонил голову набок. — А вы бы предпочли, чтобы мы не воспользовались этой возможностью? Мы хотим выиграть войну — есть ли в таком случае недопустимые средства достижения нашей цели?

— Рад, что вы участвуете в этой битве, генерал-фабрикатор.

И это действительно было так. Для Кубика это была все равно что волна статических помех — он всегда воспринимал борьбу с орками постольку, поскольку она интересовала его лишь в той мере, в какой позволяла получить доступ к интересным и полезным технологиям, а исход ее казался не имеющим значения.

Он был неправ. Масштаб его ошибки вызывал тревогу. Его самосознание не допускало, что он мог настолько просчитаться, оказаться настолько недальновидным.

— Адептус Механикус так же заинтересованы в поражении орков, как и весь Империум, — сказал он.

— Чего вы надеетесь добиться с помощью телепортатора? — спросил Курланд.

Кубик ждал этого вопроса. Он приготовил ответ именно тогда, когда приказывал передать Урквидекса Кулакам Образцовым.

— Испытание на Фобосе внушает надежду, но до цели еще далеко. Цель — использовать оружие Veridi giganticus против них. Мы считаем, нужно добиться возможности телепортировать штурмовые луны прочь, возможно, разрушая их при этом.

Курланд поднял бровь:

— Действительно многообещающе.

— Но нам до этого еще далеко. Масса Фобоса и масса враждебных небесных тел несоизмеримы, да и перенесли мы спутник на весьма малое расстояние.

Он скармливал Курланду смесь правды и откровеннейшей лжи. Ограничения он описал верно, а вот цель — нет. Не было никаких признаков того, что прибор сможет действовать дальше орбиты небесного тела, на котором базируется. Чтобы телепортировать орочью луну прочь, понадобится установить оборудование на ее поверхности. Устройство, которое уже построили на Марсе, было многокилометровой длины, и для использования в другом месте все это придется перевозить большими секциями и снова собирать. Даже если бы все происходило не в зоне боевых действий, проект был бы все равно чрезвычайно сложен. И потом, мало того что машина была не готова, она существовала в единственном экземпляре. Кубик не собирался терять средство вывести Красную планету за пределы системы Сола.

И все же.

Он лгал, и это было трудно. Он поймал себя на том, что начинает размышлять о других возможных способах использования технологии, тех, что не предполагают уход Марса. Он уловил чувство, настолько прочно забытое, что даже опознал его не сразу.

Это было сожаление. Он бился с противоречиями. Неуверенность была чем-то новым и неприятным. С тех пор как он освободился от ограничений плоти, его существование определялось точностью целей и ясностью перспектив. И вот теперь призраки давно отброшенной человечности настигли его, вызванные Курландом и тем фактом, что лояльность Кубика просто не могла распространяться лишь на Марс.

Если Курланд и усомнился в объяснениях техножреца касательно телепортера, то виду не подал. Его больше беспокоила другая правда.

Пришло время сказать о ней.

— Улланор, — сказал Курланд.

Слово повисло в воздухе отзвуком удара огромного колокола.

— Да, — сказал Кубик.

— Исходная точка начала вторжения зеленокожих — Улланор.

— Да. — И хотя Кубик уже знал это, больше он не смог сказать ничего. Правда пробилась сквозь холод машины в человеческую глубь, которая в нем все же осталась. Слово принадлежало чему-то большему, чем реальность. Это была легенда — связанная навеки с расцветом славы Империума, а теперь — и с его трагедией. Это был миф — как можно говорить о нем, будто это просто точка в пространстве? И мысль о поражении от лап зеленокожих казалась хуже, чем омерзительной, — абсурд, кошмарный сон.

— Никаких сомнений?

— Именно.

Это угнетало Кубика — и Курланда, как он догадывался, тоже.

Курланд вздохнул:

— Должно быть, вы уже знаете, что нужно делать. Зачем же тогда держать информацию в секрете?

— Мы, Адептус Механикус, умеем хранить секреты. Это жизненно важное умение. Необходимость превратила его в образ жизни.

— Хотите сказать, сейчас вас заставляет быть скрытными чутье?

— Машины не знают чутья, — сказал Кубик. — Будет точнее сказать, что скрытность — нормальное для нас состояние.