— Бумаги?

— Да, — ответила Элизабетта. — Она…

И в этот миг в главную дверь яростно заколотили:

— Открывай! А ну, открывай!

— Это храм! Святое место! — громко запричитали люди. — Храм!

Послышался глухой стук тарана и треск ломающегося дерева.

Какая-то пожилая женщина взобралась на окно и крикнула тем, кто был снаружи:

— Это церковь! Здесь укрываются только женщины и дети!

— Идите в город и берите все, что хотите, а нас оставьте в покое!

— В церкви солдаты! — крикнули с улицы. — Мы видели, как они входили!

Женщина посмотрела на меня, а потом крикнула тем, кто снаружи:

— Солдаты были ранены и уже умерли. Остались только женщины и дети!

Вдруг старик, сидевший рядом с Элизабеттой, встал и показал на меня:

— Эй, ты! Выходи и сражайся. Оставаясь тут, ты подвергаешь опасности нас всех!

Снова заработал таран.

— Я выйду, — сказал я.

— Нет! — воскликнула Элизабетта. — Это просто уловка, чтобы заставить нас открыть дверь. Потом здесь начнется погром.

— Я выберусь через колокольню, — сказал я, а когда она начала возражать, добавил: — Похоже, там толпа мародеров, а вовсе не солдаты регулярной армии. Может, мне удастся увести их отсюда.

— Маттео, если ты выйдешь, то погибнешь!

— Да! — согласился я. — Но зато ты, может быть, останешься жива.

— Ради этого не стоит жертвовать собой!

— Не только ради этого, — сказал я. — Взгляни на них!

Я показал на детей, притулившихся рядом с женщинами и стариками. Это были в основном крестьяне и рабочие, слишком бедные для того, чтобы приобрести оружие и защитить себя, слишком слабые, чтобы вовремя бежать или заплатить выкуп.

— Ради их всех!

Мы отправились на колокольню и залезли по деревянным лестницам на самый верх. Я снял веревку с одного из колоколов.

— Я спущусь по веревке, — сказал я Элизабетте. — Когда буду внизу, обрежь веревку или быстро подними ее. Иначе они смогут сами по ней забраться.

Она взяла мое лицо в ладони и поцеловала меня.

— Помни! — сказала она. — Ты мой брат, и, кем бы ты ни был, что бы ни сказал и что бы ни сделал, ничто не заставит меня думать о тебе плохо.

Я поскорей отвернулся, чтобы мы оба смогли сдержать слезы.

Потом я закрепил веревку, сбросил ее вниз и, перебирая по ней руками, начал спускаться.

Футах в десяти от земли я посмотрел вниз. Окружавшие площадь здания были охвачены пожаром, и повсюду сновали группы солдат, тащивших трофеи. Толпа перед церковью на время прекратила штурмовать дверь. Они не заметили меня, в противном случае непременно бросились бы ко мне и растерзали меня. Я соскользнул на землю как можно быстрее и дернул веревку, чтобы Элизабетта ее отрезала или втащила наверх.

Вытащив меч, я побежал к входной двери. И тут же увидел, почему ее прекратили таранить. На ступеньках, лицом к лицу с толпой мародеров, стояли двое. Один, в красной сутане, был кардинал Джованни де Медичи. Второй, с мечом в руке, — Якопо де Медичи.

Увидев меня, Якопо де Медичи вытащил из-за пояса пистолет.

Я замер. На таком расстоянии меч перед пистолетом бессилен.

— Сюда! — крикнул он мне. — Возьми это и вставай рядом с нами!

Я уставился на него, как идиот.

— Ко мне, Маттео, или как ты там себя называешь! Скорей!

В несколько прыжков я оказался рядом с ним и взял у него пистолет.

И как раз вовремя, потому что толпа, видя, что их внимание что-то отвлекло, ринулась вперед.

Кардинал Джованни де Медичи был здоровенным толстяком и в своей сутане казался огромным красным пятном, загораживавшим дверь.

— Стойте! Остановитесь! — взывал он. — Именем Господа нашего, именем Ватикана и Папы Римского приказываю вам отступиться от этой обители Божьей!

Но выпущенного дракона уже не посадишь на цепь. Запах крови лишил этих людей разума. Они жаждали золота, добычи, женщин. Они жаждали убивать. Усмирить их было невозможно. Толпу безумцев не остановить ни мольбой, ни уговором.

— Слушайте, люди! — громыхал кардинал. — Любой, кто переступит этот порог, будет обречен на месть Медичи!

На какой-то миг угроза сдержала толпу. Но было видно, что еще секунда — и она разорвет нас на клочки.

Вместо того чтобы отступить назад, Якопо де Медичи сделал несколько шагов навстречу толпе и обратился к двум или трем людям, стоявшим впереди остальных.

— Как твое имя? — спросил он у человека, стоявшего в центре.

Человек промолчал, но из толпы кто-то крикнул:

— Лука! Его зовут Лука!

— Маттео! — громко скомандовал Якопо. — Взведи курок и прицелься. Если хотя бы кто-нибудь в толпе пошевелится, причем неважно кто, застрели сначала человека по имени Лука.

Я поднял пистолет и прицелился, положа ствол на левую руку, чтобы правая не дрожала.

Человек по имени Лука быстро отступил назад.

— А мы с кардиналом убьем тех, кто стоит рядом с ним! — добавил Якопо со злорадной усмешкой.

Товарищи Луки смущенно переглянулись и тоже отступили на один или два шага.

— Стреляйте в живот! — громко добавил Якопо. — Тогда точно не промахнетесь. Да и умрут они тогда в мучениях.

— Давайте лучше целиться ниже, — посоветовал кардинал. — Тогда они, может, и выживут, но уже ни на что не будут пригодны.

Один из товарищей Луки скользнул в стоявшую за ним толпу и растворился в ней. Лука и оставшийся товарищ обменивались отчаянными взглядами.

— Найдем-ка другое место, — сказал приятель Луки. — В городе еще достаточно домов, полных добычи.

— Точно! — Лука повернулся к стоявшей за ним толпе, поднял руки над головой и закричал: — К ратуше! К городской ратуше!

Толпа заволновалась и повернула.

Но кардинал Джованни де Медичи еще не закончил разговаривать с Лукой.

— Помни, Лука! — закричал он ему вслед громовым голосом. — Если на эту церковь будет совершено нападение, я разыщу тебя. И тогда на тебя падут и кара небесная, и наказание земное.

У меня подкосились ноги, и я прислонился к двери, чувствуя, что сейчас упаду.

Якопо де Медичи довольно грубо схватил меня и, развернув кругом, прижал мое лицо к церковной двери. Сдавив мне шею пальцами, он забрал у меня пистолет.

— Стрелок я никудышный, — сказал я ему. — Сомневаюсь, что смог бы точно прицелиться.