— Нет, серьезно, как-нибудь в другой раз, — твердо сказала я. — Спасибо, что проводили.

— Но почему, почему? — взмолился он.

— Потому, — усмехнулась своим мыслям я. Не могла же я ему в самом деле сказать, что кто-то подорвал мою веру в мужскую половину человечества тем, что, переспав со мной, ушел, даже не разбудив и не взяв у меня ни адреса, ни телефона и до сих пор, вот уже целый месяц, не дает о себе знать…

4

Олжас телефон у меня взял, на другой же день позвонил и вообще устроил правильную осаду: приглашал в театры, водил по творческим домам, по друзьям. Один из них — прозаик Боря, его земляк, был удивительно похож на Ленина времен Цюриха. Ему только бородки не хватало…

Забегая вперед, скажу, что в зрелом возрасте Боря бородку — именно ленинскую, клинышком — отпустил. А так как он прожил намного дольше вождя мирового пролетариата и бородка у него стала сплошь седая, то теперь очень странно смотреть на него и видеть состарившегося Ленина…

Олжас был настойчив и последователен, но я сопротивлялась с несвойственной мне стойкостью. Мы с ним даже не целовались… Ну, может быть, всего пару раз… Домой он ко мне, правда, приходил, но ночевать я его не оставляла.

Я сама не понимала, в чем тут дело. Ладно бы он мне не нравился. Но ведь нравился. И восточная загадочность его меня не пугала, а влекла, но что-то в моей душе не складывалось поначалу… Какая-то неопределенность затаилась в самом дальнем ее уголке. Чего-то мне не хватало… Вернее, от чего-то хотелось избавиться… Как сказала бы умная Ника, у меня был синдром незавершенного действия… И виновником его был Родион. Не так уж часто меня бросали в этой жизни, чтобы это скоро забылось.

А потом мне стало ни до кого — у меня начались серьезные неприятности со здоровьем…

5

После неудачного аборта и болезни я постоянно страдала от дисфункции яичников. Сколько несбывшихся надежд, сколько разочарований принесла мне эта коварная болезнь. Каждый раз, когда случалась задержка, я горячо надеялась, что она по настоящей, желанной причине, что небо услышало мои мольбы и я беременна… Все мои знакомые женщины всегда пугались задержек, а я им робко радовалась. Потом, когда у них начинались месячные, они радовались, а я, когда они у меня начинались, впадала в глухое отчаяние. Все у меня было наоборот…

Так вот, летом 1964 года у меня случилась самая серьезная задержка. Первые две недели я не обращала на нее внимания, чтобы не бередить лишний раз душу. Две недели было делом обычным. Потом, когда закончилась третья неделя, я позвонила Татьяне и пожаловалась.

— Значит, тебе пора на курорт, — сказала деловая Татьяна. — Это тебе предупредительный звонок. А кроме задержки, никаких неприятных ощущений нет?

— Вроде нет, — прислушавшись к себе, сказала я.

— Как бы нового обострения не было…

— С чего? Я не переохлаждалась, давно не ем острого, не предаюсь излишествам, веду примерный образ жизни…

— А может, это у тебя от примерного образа жизни? — предположила Татьяна.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Мужика тебе надо! — отрезала Татьяна. — Постоянного. Сразу все расстройства и дисфункции пройдут… И может, еще и ребеночка ему родишь… Может, он тебя пробьет, если регулярно… Капля камень долбит.

— Хорошо, — разозлилась я. — Я не против. Давай. Только не такого маньяка, как ваш Виктор…

— Причем тут Виктор?

— Это была твоя кандидатура.

— И на старуху бывает проруха, — сказала Татьяна.

— Только хорошо бы не за мой счет…

— Слушай, Маня, а ты помнишь Алика?

— Какого?

— К которому мы за грибами в Алабино ездили, когда ты с Принцем в лесу познакомилась?

— Разве такое можно забыть? — усмехнулась я.

— Он еще не женат…

— На тебе, Боже, что нам негоже, — сказала я.

— И чем тебе Алик не нравится?

— Тем же, чем и тебе.

На это ей возразить было нечего.

— И что же ты собираешься делать?

— Подожду пока, а потом действительно поеду или в Куяльник, или в Саки…

— А может, тебе сперва поехать, а потом подождать? — спросила Татьяна.

— Я посоветуюсь с Ольгой Николаевной, а потом решу, как быть. Но все это очень некстати. Мы с Надеждой Ивановной расширяться задумали и нахватали заказов выше головы…

Ольга Николаевна была, если вы помните, заведующей гинекологическим отделением во Второй градской больнице, где мне сделали тот проклятый аборт, после которого я чуть не загнулась…

6

Так прошла еще неделя. Каждое утро Татьяна мне звонила и спрашивала:

— Ну и где твои месячные?

— Где, где… Сама знаешь где! — раздраженно отвечала я.

— Надо что-то делать! — твердила Татьяна. — Это не шутки. Что-то у тебя не так… Хочешь опять с воспалением свалиться?

— Не каркай, — обрывала ее я.

На пятой неделе задержки я позвонила Ольге Николаевне. Она оказалась в отпуске.

— Иди в свою консультацию, — сказала Татьяна, когда я ей пожаловалась на судьбу.

— Ну и что это даст? Мне скажут, что у меня дисфункция. Я знаю, что у меня дисфункция. Мне скажут, что мне нужно грязелечение. Я знаю, что мне нужно грязелечение. Мне нужен врач, который наблюдает меня постоянно, который может определить динамику болезни.

— Иди в районную консультацию, — упрямо повторила Татьяна.

— У тебя тяжелый характер. Там у меня даже истории болезни нет.

— Иди в консультацию…

Я пошла в консультацию. Только для того чтобы доставить удовольствие Татьяне. Там очень удивились, узнав о моем существовании. По их разумению, я должна была у них появиться лет десять назад.

Молодая врачиха, не старше меня, посмотрела меня, раз решила мне одеться, сняла перчатки, что-то глубокомысленно написала на листочке и протянула его мне.

— Что это?

— Направление на анализы. Получите результаты анализов и приходите. А так я пока ничего сказать не могу… Может, и действительно у вас дисфункция, хотя… Нет, ничего пока не могу сказать.

— Я так и думала… — не удержалась от реплики я.

— Что вы так и думали? — насторожилась врачиха…

— Что придется сдавать анализы… — сказала я.

Странно устроены эти врачи. Я ей минут двадцать наизусть рассказывала историю моей болезни, называла фамилию Ольги Николаевны, которую она прекрасно знала, так как та вела у них в институте гинекологию, и все равно, все выслушав и записав, она направила меня на анализы…

На следующее утро я добросовестно сдала анализы. Это было в субботу. А в понедельник я пришла на прием к врачихе. Кстати, ее звали, как следовало из таблички на двери, Роза Андреевна.