Г-н Хаями кивнул. «Видите бамбуковые деревья вон там, наверху?» — спросил он.

«Да».

«На следующий год… когда вы приедете… они будут на фут выше».

Я широко раскрыл глаза. Я понял.

Вернувшись в Орегон, я приложил много сил для того, чтобы воспитать и взрастить нашу команду управленцев, медленно, проявляя больше терпения, нацеливаясь на то, чтобы продолжать и дальше их подготовку и заниматься долгосрочным планированием. Я стал смотреть на вещи шире и на более дальнюю перспективу. Это сработало. В следующий раз, когда увиделся с Хаями, я рассказал ему об этом. Он лишь один раз кивнул, хай, и отвел взгляд.

Почти три десятилетия тому назад Гарвард и Стэнфорд приступили к изучению «Найка», делясь результатами своих исследований с другими университетами, что подарило мне множество возможностей для того, чтобы посещать различные колледжи, принимать участие в стимулирующих научных дискуссиях, продолжать свое собственное обучение. Всегда приятно прогуляться по кампусу, но это также помогает глубже понять многое, потому что в то время, как я нахожу современных студентов смышленее и компетентнее студентов моего времени, я одновременно вижу, что их настрой куда более пессимистичен. Время от времени они в тревоге вопрошают: «Куда идут Соединенные Штаты? Куда идет мир?» Или: «Где новые предприниматели?» Или еще: «Неужели мы обречены как общество на худшее будущее для наших детей?»

Я рассказываю им о разоренной Японии, увиденной мною в 1962 году. Говорю им о руинах и развалинах, из которых каким-то образом появились мудрецы вроде Хаями и Сумераги. Говорю им о еще неразведанных ресурсах, природных и человеческих, которые имеются в мире, об изобилии путей и средств для разрешения многих мировых кризисов. Все, что нам надо сделать, говорю я студентам, — это работать и учиться, учиться и работать, и как можно упорнее.

Другими словами: все мы должны стать профессорами джунглей.

Я гашу свет, поднимаюсь наверх в спальню. Свернувшись калачиком с книгой, оставшейся рядом с ней, погрузилась в сон Пенни. Вся эта химия, это чувство внутренней синхронизации, начиная со Дня Первого, с бухучета по форме 101, осталось, никуда не делось. Наши конфликты, какими бы они ни были, в основном сводятся к противостоянию работы против семьи. К поиску баланса. Поиску определения слова «баланс». В наши труднейшие моменты нам удалось сымитировать тех спортсменов, которыми я больше всего восхищаюсь. Мы проявили выдержку, прошли сквозь все невзгоды. Выстояли.

Я проскальзываю под одеяло, осторожно, чтобы не разбудить ее, и, замерев, думаю о других, кто тоже выстоял. Хэйес живет на ферме в долине Туалатин, имеет в общей сложности 108 акров земли, нелепую коллекцию бульдозеров и других тяжелых машин и механизмов (его гордостью и радостью является гусеничный трактор John Deere JD-45 °C. Он выкрашен в канареечный цвет, как школьный автобус, и такой же огромный, как кондоминиум, но с одной спальней). У Хэйеса проблемы со здоровьем, но он прет вперед, как бульдозер.

Вуделл живет с женой в центральной части штата Орегон. Многие годы он водил собственный частный самолет, показывая средний палец всем, кто говорил, что он беспомощен (помимо всего прочего, пилотируя частный самолет, ему не приходилось волноваться из-за того, что какая-то авиакомпания потеряет его кресло-коляску).

Он один из лучших рассказчиков в истории «Найка». Моим любимым рассказом, естественно, является его рассказ о том дне, когда мы стали публичной компанией. Вуделл усадил своих родителей и выложил им новость. «Что это значит?» — прошептали они. «Это значит, что ваш первоначальный заем Филу в размере восьми тысяч долларов теперь стоит 1 миллион шестьсот тысяч долларов». Они взглянули друг на друга, посмотрели на Вуделля. «Не понимаю», — сказала его мать.

Если вы не доверяете компании, на которую работает ваш сын, то кому тогда вы доверяете?

Когда он уволился из «Найка», Вуделл стал исполнительным директором порта Портленда (был им с января 1988 г. по декабрь 1990 г. — Прим. пер.), одновременно управляя движением на всех реках и работой аэропортов. Человек, не способный физически передвигаться, руководил движением всех этих транспортных артерий. Замечательно. Он также является ведущим акционером и директором успешно работающей мини-пивоварни. Он действительно больше всего любил свое пиво.

Но, когда бы мы ни встречались, чтобы вместе отобедать, он, разумеется, всегда говорил мне, что его самой большой радостью и величайшим достижением, предметом гордости является его сын Дэн, который собирается поступать в колледж.

Старый соперник Вуделля, Джонсон, живет, точно как в одной из поэм Роберта Фроста, где-то посреди дикой местности Нью-Гемпшира. Он превратил старый амбар в пятиэтажный особняк, назвав его Крепостью уединения. Дважды разведенный, он заполнил все внутреннее пространство вплоть до стропил десятками кресел для чтения и тысячами тысяч книг; он ведет им всем учет, внося в обширный каталог, состоящий из карточек. У каждой книги есть свой номер и своя карточка с указанием автора, даты выпуска и краткого содержания — и свое точное место хранения в этой крепости.

Разумеется.

Вокруг хозяйства Джонсона носятся и скачут бесчисленные дикие индюки и бурундуки, многим из которых он присвоил имена. Он знает их всех настолько хорошо, настолько интимно, что может сказать вам, когда и кто из них запаздывает с зимней спячкой. Помимо этого, на некотором расстоянии, среди поля, поросшего высокой травой, в окружении покачивающихся кленов, Джонсон построил еще один амбар, священный амбар, который он раскрасил, покрыл лаком, оборудовал и заполнил излишками из своей личной библиотеки, а также целыми поддонами старых книг, купленных им у букинистов на распродажах, которые устраиваются библиотеками. Он называет свою книжную утопию «Барахольщиками», там постоянно горит свет, ее двери никогда не запираются и она открыта двадцать четыре часа в сутки для любого, кто ищет место, чтобы почитать и поразмышлять.

Вот каким он стал, нанятый на полный рабочий день сотрудник номер один.

Мне рассказывают, что в Европе встречаются футболки с надписью «Где Джефф Джонсон?». Как знаменитая начальная строка «Кто такой Джон Голт?» из романа Айн Рэнд (имеется в виду роман «Атлант расправил плечи», в котором эта фраза повторяется многократно. — Прим. пер.). Ответ: как раз там, где он и должен быть.

Когда они привалили, деньги повлияли на нас всех. Не так сильно и не надолго, поскольку никто из нас никогда не был движим деньгами. Но такова природа денег. Имеете вы их или не имеете. Хотите вы их или не хотите, нравятся они вам или не нравятся, они попытаются определить вашу жизнь. Наша задача, как человеческих существ, заключается в том, чтобы не позволить им этого сделать.

Я купил себе «Порше». Я попытался купить баскетбольный клуб «Лос-Анджелес Клипперс» и оказался затянутым в судебный процесс с Дональдом Стерлингом. Я надел солнечные очки и носил их везде, в помещении и на улице. Сохранилась фотография, на которой я изображен в «десятигаллонной» серой ковбойской шляпе, — не знаю, где, когда или почему. Я должен был избавиться от всего этого. Даже Пенни не смогла уберечься. Видимо, для того, чтобы с лихвой компенсировать незащищенность ее детства, она разгуливала с тысячами долларов в сумочке. Она покупала сотнями — за один поход в магазин — что угодно, продукты и товары, например рулоны туалетной бумаги.