В ужасе смотрела Амара на то, как носилки приземляются во дворе, где с полдюжины лишившихся управления легионеров пытаются дать отпор атакующим. Олдрик Меч выбрался из носилок и при поддержке воздушных рыцарей отогнал их обратно.

Следующим из носилок вышел Фиделиас и зашагал к воротам. Он настороженно огляделся по сторонам, потом вытянул руки перед собой и прижался ладонями к тяжелому дереву. С полминуты он стоял так, закрыв глаза, потом отошел, бросил короткую команду своим людям и, хромая, вернулся в носилки. Олдрик с остальными тоже расселись по местам, воздушные рыцари взялись за ручки, носилки взмыли вверх и быстро пропали из виду.

Амаре наконец удалось встать и подобрать свой меч. Потом она запрокинула голову, чтобы посмотреть, что такого сделал Фиделиас с воротами. На глазах у нее ворота содрогнулись, и она заметила сыплющуюся из щелей пыль. И сразу же огромный, острый коготь овцереза продрался сквозь тяжелые деревянные брусья с такой легкостью, словно они были бумажными. Ей ничего не оставалось, как только в страхе смотреть, как мараты, завывая словно безумные, крошат ворота в труху. Голова ее еще кружилась, а рука, державшая меч, дрожала, но она выпрямилась и сделала шаг им навстречу.

Подходя к воротам, уже почти павшим под напором маратов, Амара бросила короткий взгляд налево, потом направо. По одну сторону от нее застыли как оглушенные несколько молодых легионеров, потрясенно глядя на готовых ворваться в крепость маратов. По другую сторону лежали в беспорядке попадавшие со стены обугленные тела и просто обожженные люди, а среди них крутили головами, приходя в себя, упавшие первыми Бернард и Пиреллус.

— Становись! — крикнула Амара легионерам — без особой, правда, уверенности в том, что они ее услышали. Она высмотрела среди них юношу в центурионском шлеме и рявкнула, обращаясь уже только к нему: — Центурион! Держите ворота!

Молодой воин в щегольском шлеме перевел взгляд с нее на разбитые ворота; губы у него заметно дрожали.

— Н-назад! — выпалил он, хотя никто его, похоже, не слушал. — Н-назад, к б-бою!

Амара в отчаянии посмотрела в другую сторону.

— Пиреллус! — крикнула она. — Вставайте же! Командуйте легионерами!

Оглушенный Пиреллус — без шлема, с сожженными с одной стороны головы почти до кожи волосами — смотрел на нее, словно ничего не понимая.

Мараты проделали в воротах достаточно большую пробоину, и первый, дюжий молодой воин с каменным топором, шагнул во двор.

Времени больше не оставалось. Стоило маратам полностью овладеть воротами, и ничто уже не помешало бы им раздавить оборону алеранцев одним только числом. Хотя голова ее продолжала кружиться, а рана на спине причиняла боль, Амара бросилась к зияющему проему ворот.

Словно со стороны она услышала свой пронзительный вопль. Воин-марат обернулся на него и занес топор для удара. Не меняя направления, она с помощью Цирруса перелетела через оружие противника и полоснула того мечом по лицу на уровне глаз. Тот почти без крика повалился навзничь, и тут же во двор ворвалась одна из боевых птиц.

Амара попыталась отскочить в сторону, но та резко выбросила клюв вперед и с неожиданной силой схватила ее за левую руку. Боль пронзила все ее тело; если бы не кольчуга, клюв наверняка оторвал бы ей руку до самого локтя. Птица мотала клювом из стороны в сторону, тряся Амару, как куклу, до тех пор, пока та не извернулась и не ударила птицу мечом у основания ее толстой шеи. Птица взвизгнула и, выпустив ее, отшвырнула далеко в сторону.

Еще один марат прорвался во двор, но раненый овцерез метнулся к нему, угрожающе щелкая клювом, и ему пришлось отступить обратно. Амара с криком рванулась вперед, ударила мечом в живот птице и выдернула его, чуть повернув в ране. Птица упала, продолжая размахивать во все стороны клювом и когтями.

Амара перевела дух, дожидаясь очередного марата. Ворвавшись в пролом, тот сразу же метнулся в сторону, освобождая дорогу следующему — стройной молодой женщине со старой алеранской саблей. Та замахнулась ею, целясь Амаре в лицо, и курсор отбила выпад — тут же получив удар в бок от первого нападавшего. Схватив ее за кольчугу, он повалил ее на землю.

Она кричала, она пыталась отбиваться, но он прижал ее правую руку к земле, занес кулак и с силой ударил в лицо, разбив ей губы и оглушив на мгновение. Потом он произнес что-то на своем гортанном языке, бесцеремонно схватил ее за волосы и повернул лицом к женщине, заносившей древнюю саблю для удара. «Они меня скальпируют, — подумала Амара. — Им нужны мои волосы…»

Послышался визг, в котором было больше страха, чем воинственности. Мужчина-марат отпустил ее волосы и отпрыгнул в сторону, а женщина, не опуская сабли, повернулась и вступила в схватку с наседавшим на нее молодым легионером. Тот яростно рубил и колол своим легионерским мечом — натиск его был исполнен скорее ярости и отчаяния, нежели фехтовального мастерства, но, во всяком случае, отвлек внимание маратов от Амары. Он повернулся, и Амара по багровому синяку на челюсти узнала в нем часового, не пускавшего их накануне в крепость.

— Вперед! — кричал он своим товарищам. — Или вы будете стоять, пока женщина сражается? — и с криком: «Рива за Алеру!» снова бросился на маратов.

Сначала один, потом второй, потом еще несколько легионеров с воинственным кличем бросились вперед, тесня маратов за ворота. И все же, даже действуя слаженно, молодым легионерам очень скоро пришлось отступать шаг за шагом.

Амара почувствовала, что ее тащат по земле за здоровый локоть, и едва успела подхватить свой меч. Она с трудом повернула голову и увидела целителя Харгера. Тот положил ее на камни подальше от неприятеля и, склонившись над ней, осторожно коснулся кончиками пальцев ее висков.

— Рука сломана, — произнес он хриплым голосом, помолчав пару секунд. — Возможно, еще пара зубов выбита. Кольчуга на спине порвана в одном месте и царапает тебе кожу. Где-то еще связки растянуты. Но жить будешь. — Он оглянулся на кипевшую у ворот схватку, потом одарил ее короткой улыбкой. — Лихо проделано, девочка. Наконец-то устыдила этих маменькиных сыночков.

— Пиреллус, — удалось наконец выдавить из себя Амаре. — С той стороны ворот. Оглушен.

Глаза Харгера расширились.

— Великие фурии, он еще жив после всего этого?

— Бернард стащил его со стены.

Харгер кивнул и поставил ее на ноги.

— Покажи где. Если кто-то и сможет с этим что-то поделать, так только Пиреллус.

Амара охнула от боли и увидела, что целитель тоже поморщился и со свистом втянул воздух сквозь зубы. Он удержал ее, не дав упасть, и она, обходя схватку, натиск тел и взмахи оружия, повела его к воротам, к месту, где только что видела Бернарда и Пиреллуса.

Там она их и нашла. Бернард уже пытался, пошатываясь, встать на ноги; Пиреллус стоял на четвереньках. Харгер сразу направился к рыцарю, приложил пальцы к его вискам, хмыкнул и бесцеремонно встряхнул его. Он даже замахнулся было, чтобы ударить коммандера ладонью по щеке, но Пиреллус, похоже, уже начал приходить в себя, поскольку перехватил его руку в воздухе. Он тряхнул головой, несколько раз закрыл и открыл глаза и посмотрел вверх, на стену, на ворота. Потом встал, пошатнулся и снова посмотрел наверх.